Читать «О НАРЕЧІЯХЪ РУСКАГО ЯЗЫКА.» онлайн - страница 29

Это владимірское наречіе, съ легкимъ цоканьемъ.

На а: Вцара́ шабёръ баку́лялъ, Яго́рій ба’тъ на дварѣ, пара́ приниматча́ за саху́; а Ягорій, старики баютъ, ляни́ва саха́! Нѣтъ, парь, ранняй пашни ня абрадуешься, и́шь какъ пады́ливатъ (наноситъ снѣжныя облака) на дварѣ-та...

Это рязанское, близкое къ касимовскому: кромѣ цоканья, изрѣдка слышно и чваканье.

На и: Ну, парнюга, бида, вусетта Калина баилъ съ Зарѣшнымъ, што таво и глиди́ пажаръ; собаки ваймá воютъ нацью́, инда страшна слышаць! И впрямь брати́сца у насъ собацонка завуваицъ, да и ну надъ передзнимъ угломъ ры́чча (рыться)!

Это что-то особенное, и кромѣ цоканья и чваканья (хотя не общаго) есть и дзеканье. Мѣстами слышишь: цыловѣкъ, дзеньги, черква, слу́ха’мъ (слушаемъ), уста́вили, вмѣсто оставили, ухо́та, угло́бли. Весь край этотъ коренной мордовскій, но онъ обрусѣлъ и заселенъ со временъ Грознаго, то ссыльными, плѣнною литвою, то переселенцами, для основанія поташныхъ майдановъ. Цоканье и чваканье проходятъ отсюда въ Тамбовскую губернію, за Шацкъ.

Въ Сергацкомъ вообще цокаютъ на а и на и, мѣстами чвакаютъ и дзекаютъ, а что всего замѣчательнѣе, по примѣру тамбовскаго и еще болѣе воронежскаго говора, обращаютъ средній родъ въ женскій: ета по́ля; вы́расла дре́ва атъ зимли́ до не́ба, на этимъ древи двинадцать суцковъ, на каждыимъ суцкѣ и пр. отчунь, маланья́, дзи́тситка, е́дыкай, слита́лись сыкалы́ (соколы), и пр.

Въ Лукояновскомъ говоръ на е: чесовня, причещенье, счесливый, въ редахъ, видѣлъ церя и церицу; наоборотъ: чалавѣкъ, чаво́, жалаешь, жава́ть; тутъ же: агнёвъ, глазо́въ, галковъ и пр.

Въ говорѣ Симбирской губ., вообще на о, нѣтъ ничего особеннаго; слышно е вмѣсто а, я, и: реды, чесы: онъ имѣ’тъ, съ того время, те’ѣ; мѣстами, у Ардатова симбирскаго, цокаютъ; вообще же не картавятъ.

Почти то же должно сказать о Казанской: особыхъ отличій нѣтъ. Мѣстами слышно: до́брыва, хоро́шыва, на́быльшій; кида'тъ, мѣша’тъ, ’мотри; въ Свіяжскѣ говорятъ: зелѣзо, стюдено́, прикраснѣющій, привеличающій; въ Чебоксарахъ: что́ это доспѣлось? Дѣ-пить доспѣть эдыкъ-та? Есть нѣсколько мѣстныхъ словъ.

Въ Самарской губ. говоръ саратовскій (на а), симбирскій и уфимскій (на о), по уѣздамъ и смежности губерній. Въ самомъ городѣ женщины жеманясь картавятъ: щ, ж, вмѣсто с, з; онѣ поютъ въ хороводахъ: Рожанъ мой, рожанъ, виноградъ желёный! Впрочемъ, губернія эта пестра переселенцами.

Оренбургская губ., заселенная искони инородцами, бо́льшею частью кочевыми, наполнилась рускими двадцати губерній втеченіе послѣднихъ ста лѣтъ; поэтому общаго наречія въ губерніи этой нѣтъ; но у старожиловъ образовались уже нѣкоторыя особенности. Около Уфы слышно много твердыхъ гласныхъ; говоръ отрывистъ; ы вмѣсто а: туды, сюды, отту́ды; наоборотъ: до́брай, сѣ́рай; я вмѣсто е, ѣ: мяшокъ, бяда, твятокъ, мядку (медку), брявно; наоборотъ: светой, време; и вмѣсто е: пиро, сило, тисать; г, д произносятся твердо, почти какъ к, т; нерѣдко слышится ш вмѣсто ч или ж; иногда слышно: пропали съ головамъ, и даже (какъ увѣряютъ) рѣзать говядинкамъ, вмѣсто ку. Гвоздёвъ, пнёвъ, окновъ; желтыимъ, хорошіимъ; богатѣющій (-ѣйшій), а сравнительная, усѣченно: умнѣ́, теплѣ́; ты обѣда’шь, онъ зна’тъ; текёшь, рѣка текётъ, мы лягимъ, моги́мъ, могитё, онъ смотри́лъ, ви́дилъ; смотряй, видай (смотри); сядись, ляжись; датчи, взятчи, имѣтчи.