Читать «О НАРЕЧІЯХЪ РУСКАГО ЯЗЫКА.» онлайн - страница 26

Въ Ковровскомъ и вѣроятно въ другихъ уѣздахъ слышна другаго рода странность въ обмѣнѣ падежей: пойду съ её, вмѣсто съ нею; ушелъ къ батюшку (вмѣсто ѣ), у батюшка (и). Здѣсь изрѣдка есть наклонность произносить ѣ почти какъ и, но только въ нѣкоторыхъ глаголахъ: я засмотри́лси. И здѣсь слышимъ: они любютъ, гонютъ; онъ скажитъ, чешитъ; онъ кла́неется, дай меки́нки; ребята, чижоло́, въ други́мъ мѣ́сти; чосать, содить; голо́ушка, ди́ушка; нютолимо (неу), на ев’у сторону; своѣ, твоѣ руки; сея, тея, саѣ, тѣ, или ти (тебя); въ первымъ, во вторымъ, куды, глыбоко, всеё (всю), пущай, испужёлся, твѣтокъ; но здѣсь не картавятъ.

Объ офенскомъ языкѣ, котораго родина Ковровъ, какъ объ искуственомъ, будетъ говориться ниже.

Шуяне также не картавятъ, но въ Гороховцѣ можно слышать: ноце́сь, ницого́, вцора́сь; въ нѣкоторыхъ селеніяхъ также чвакаютъ: черковь, молодечь; щ произносятъ чисто: сватищо твой, ищо; здѣсь иногда услышите новгородское: идти за грибамъ, за ягодамъ, но обратнаго, творительнаго вмѣсто дательнаго кажется нѣтъ. Въ Судогдѣ много старинныхъ и особенныхъ словъ — хотя она населилась поздно,— напримѣръ: листопадъ — октябрь, густарь — августъ; неточію, не толико, па́жить, ярый, во́пить, мышлявый (хитрый), огуря́ться, пудкій (робкій) и проч. Затѣмъ, цокаютъ, чвакаютъ и даже мѣстами дзекаютъ, а вмѣсто щ, произносятъ двойное ш.

Въ Муромѣ бабы привѣтствуютъ другъ друга званіемъ дѣвицъ, приглашаютъ сосѣдку со всѣмъ дочерямъ; вообще въ Муромскомъ уѣздѣ на лѣвомъ берегу Оки говорятъ чище; не чокаютъ и не чвакаютъ (Корочарово, Памфилово); а по зао́чью, т. е. на правомъ берегу, цокаютъ и чвакаютъ, и этотъ говоръ переходитъ въ Ардатовскій уѣздъ Нижегородской губерніи; къ Вязникамъ тшакаютъ и дзекаютъ: тшарь (царь), тшерковь, натшальникъ, дзеньги; въ Муромѣ сильно окаютъ: бёда, пёсокъ, ёда (ѣда); говорятъ: на лошадѣ́, на печѣ́; г въ концѣ произносятъ какъ к, а по зао́чью напротивъ, почти какъ х, напримѣръ: вмѣсто лугъ — лукъ и лухъ.

Меленковскій уѣздъ еще болѣе замѣчателенъ, какъ переходный: въ примуромской половинѣ его говоръ муромскій, но въ южной, къ Елатьмѣ и Касимову, наречіе рязанское, акающее, но съ странною примѣсью: вмѣсто е, ѣ часто произносятъ а, и, я; также ы вмѣсто и, да притомъ на о съ удареніемъ крѣпко налегаютъ, отрывая звукъ этотъ, какъ за буквою ъ: Ягъ-о́ръ (Егоръ), у няв-о́, па-и́халъ, пырагы́ (пироги), пыла́ (пила), тъ-ожа (тоже), симья (семья), хлибъ, зи́мнива (зимняго), оны́ (они), ня будятъ (не будетъ); притомъ немного цокаютъ: цирвякъ, глядиць, горькя; говорятъ: Хвилипъ и хватиру, шта вмѣсто что́; полоса эта вообще представляетъ весьма замѣчательную смѣсь двухъ противоположныхъ наречій, на широкомъ, переходномъ рубежѣ. Замѣчательно, что на такихъ рубежахъ всегда почти картавятъ.

Ярославская губ. по выговору походитъ на Владимірскую, но бѣлотѣльцы, какъ зовутъ ярославцевъ, которые пудъ мыла извели, а съ сестры родимаго пятна не смыли, говорятъ чище и, кромѣ Мологи и Пошехонья, почти нигдѣ не картавятъ. Любимое ихъ выраженіе: родимый, часто изобличаетъ ихъ на чужбинѣ, особенно ростовцевъ, даже прозванныхъ родимыми. Ихъ дразнятъ присловіемъ: у насъ-ти въ Ростовѣ чесноку-ти, луку-ти, а навозъ все конёвій! Та́мо-ди, туто-ди, опричи́ (кромѣ), коё (гдѣ), отсе́ль, отке́ль, глянь-ко — все это любимыя выраженія ярославца. Угличанинъ говоритъ: голомя, ономнясь, дю́жо, на́добе, го́жо, ладякъ (ладно): отзонь (отойди), пробуюрилъ (промоталъ), околтачѣлъ (далъ маху), и вмѣсто молнія сверкаетъ: молонья ма́шотъ. Романовецъ: подит-ко, поглядит-ко, сусѣдъ, могитё; Корнилиха вмѣсто Корнилова; притомъ первыя слова речи скороговоркой, послѣднія протяжно, иное на-распѣвъ; эй, малой, глянь-ко, вить-отъ на̅ши̅! Коё? Вонъ-инъ за логомъ митуся̅тц̅а! И то кыбыть наши!