Читать «Год багульника. Осенняя луна» онлайн - страница 45

Кравой, не щурясь, смотрел, как на поверхности воды играют лучи. Удивительным, необъяснимым образом они были чем-то похожи друг на друга — яркие золотистые блики и солнечный эльф. За лето его волосы выгорели на солнце, обретя цвет зреющей пшеницы, и этот светлый цвет подчеркивал карюю темноту его глаз и смуглость кожи, обласканной летним загаром. Казалось, между ним и солнцем существует связь — тонкая и крепкая одновременно, сообщающая молодому краантль все возможные цвета солнечных лучей…

Моав немного посидела рядом с ним, потом тихо поднялась и отошла на скалистый выступ, что навис над водой. Сидя на горячем камне, Кравой украдкой наблюдал за ней. Непривычно тихая, она неподвижно стояла на краю обрыва, всматриваясь в далекий горизонт. Соленый ветер развевал ее волосы, как белый парус, обдувал щеки, сушил бледные губы, а жрец солнца все смотрел на нее, и не смел пошевелиться, боясь спугнуть прекрасное видение.

Неожиданно Моав запела — громко и протяжно, стоя лицом к ветру. Запела песню о молодом солнечном воине, что затерялся на морских просторах вдали от дома, но это был совсем не тот удалой напев, что звучал некогда под сенью могучего дуба, — еще никогда в жизни Кравой не слышал, чтобы эту историю рассказывали столь горькими словами. Он и не догадывался о существовании этих слов: та песня, которую он знал, была совсем иной, хоть и герои ее были те же — и конец у нее был совсем другим… Песня же, которую пела Моав, была отчаянной, словно плач по умершему, и страстной, как летящая вдаль молитва — она пела о море и затерявшемся в нем корабле, о страннике, всей душой стремящемся к дому, к той, что ждет его на берегу, у цветущего куста багульника; о ветрах, что встают на его пути, о ведущей его надежде, о том, как сменяет ее горькое отчаяние… Слово за словом лилась песня, и влюбленному краантль казалось, будто слышится в ней зловещий шум волн и беспощадный вой ветра. И жутко становилось ему и сладостно от этой песни, и каждое слово падало на дно его сердца, впечатываясь в него, точно горячий металл.

Уходят в море корабли, Плывут в неведомые страны, Их паруса, как птичий крик, Летят навстречу океану. Волна гнала куда-то вдаль И тот отчаянный корабль, Где Хелем погружен в печаль, Ждет встречи с берегом отрадным. Там навсегда покинул он Свою любовь, свои мечтанья, И куст багульника, что цвел, Когда сливались два дыханья… —

пела старшая веллара Рас-Сильвана, стоя на холодном ветру. С щемящей тоской слушал солнечный эльф ее голос, не смея ни вдохнуть, не выдохнуть. Слушал и страшился — ему казалось, оборвись песня, и случится что-то ужасное. Но она не обрывалась — наоборот, она натягивалась тугой струной, не на миг не отпуская сердце Кравоя, плотно вплетая слова в ветер, и ветер проникал в его душу.

…Прошло все, словно долгий сон, Его нелепые скитанья… Остался только ветра стон, И криков чаячьих рыданье. Он плыл домой, когда с небес, Под голос грома пала темень — Корабль мгле наперевес Вступил со штормом в бой смертельный. Смешалось все в соленой пене, И витязи, как якоря, По воле злого провиденья Спускались в темные моря. Но луч надежды на спасенье, Как меч, вонзил сын солнца в плот. И, удержав любви дыханье, Волной был выброшен на борт. К утру унялось вод кипенье, Тоскливый день сменился мгле И Хелем словно был виденьем Один на битом корабле. Затерянный в холодном море, Без весел, паруса, руля, Он знал, что не увидеть боле Ему любимые края. И там, меж морем, мглой и твердью Он проклял злых богов глумленье, Что обернуло долгой смертью Его чудесное спасенье.