Читать «Презрение Лорда ( Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула)» онлайн - страница 11

Неделями эти речи вливались в него до тех пор, пока он не начал бредить ими по ночам. Предостережения заполнили его опустошенный мозг. Ему чудились не страсти и не приключения, а заключительные части речей.

— Проказа, — слышал он ночь за ночью, — возможно, самое необъяснимое из всех человеческих несчастий. Эта загадка такая же, каковой является тончайшая разница между живым и неживым веществом. О, кое-что о ней нам известно: она не смертельна, не заразна, если говорить обо всех уже известных способах заражения, проявляется она в разрушении нервов, обычно конечностей и роговой оболочки глаз; может вызывать уродство, главным образом потому, что лишает тело возможности защищать себя путем ощущений и реакции на боль; иногда ее результатом является полная нетрудоспособность, крайняя деформация лица и конечностей, а также слепота; и это необратимо, поскольку утраченные нервы восстановить невозможно. Мы также знаем, что почти во всех случаях надлежащее лечение и использование ДДС — диамино-дивениловых сульфамидов — а также некоторых новых синтетических антибиотиков может задержать распространение болезни, и, как только разрушение нервных волокон будет остановлено, нужные лекарства и терапия смогут поддерживать проказу под контролем в течение всей оставшейся жизни пациента. Нам неизвестно почему и как данная конкретная личность подхватывает болезнь. Мы склонны полагать, что болезнь приходит ниоткуда и без какой-либо особой причины. А как только ты ее подцепил — можешь оставить всякую надежду на полное излечение.

Слова, которые чудились Кавинанту, не были вымышленными или преувеличенными — это могли быть дословные выдержки из любой лекции или конференции, но их погребальный звон звучал, будто поступь чего-то, столь невыносимого, что их вообще не следовало когда-либо произносить. Бесплотный голос врача продолжал:

— За годы изучения болезни Хансена мы выяснили, что она ставит перед пациентом уникальные проблемы — две взаимосвязанные трудности, которые не сопутствуют никакой другой болезни, и это делает моральный аспект превращения в жертву проказы более тяжким, чем физический.

Первая проблема затрагивает взаимоотношения больного с людьми. В отличие от лейкемии в наше время или туберкулеза в прошлом веке проказа не является и никогда не была «поэтическим» недугом, который можно романтизировать. Как раз наоборот. Даже в обществах, где своих больных ненавидят меньше, чем ненавидим их мы, американцы, пораженного проказой всегда презирали и боялись; он был парией даже среди близких из-за этой редкой болезни, появление которой никто не может предсказать или проконтролировать. Проказа не смертельна, и пациент среднего возраста может надеяться на тридцать или сорок лет жизни после заболевания. Этот факт в совокупности с прогрессирующей недееспособностью, вызванной болезнью, говорит о том, что пораженный проказой, как никто другой, отчаянно нуждается в человеческой поддержке. Но в сущности все общества обрекают своих прокаженных на изоляцию и отчаяние, приговаривая их, словно преступников и дегенератов, предателей и негодяев, к изгнанию из человеческого общества; и это все только потому, что наука не сумела раскрыть тайну этого несчастья. В любой стране, в любой культуре, по всему миру прокаженные считались воплощением всего того, что люди — поодиночке или коллективно — боятся и ненавидят.