Читать «Мама тебя любит, а ты её бесишь! (сборник)» онлайн - страница 107
Мария Метлицкая
– Вот вы всё-таки зря пепел в консервную банку сбрасывали, это рабочие оставили, когда забор меняли, а у меня есть отличные чешские хрустальные пепельницы. – Помолчал и добавил: – Милый у вас мальчик.
… – Какая же милая Мариночка Неёлова! – были первые слова матери, когда она вернулась домой после просмотра спектакля «НЛО» в «Современнике».
О разговоре же с сыном накануне этого спектакля не было сказано ни слова.
Костёр на «горке» постепенно догорал, потрескивал, переливался плавающими свекольными огнями, а когда в него попадали брызги дождя, то начинал шипеть, исходить струями пара и плеваться.
– Лебедь, а ты что в раздевалке-то делал? – сплюнув и не отрывая взгляд от надписей на столе, задумчиво спросил Тихомиров.
– Просто сидел.
– А вот это тоже я написал:
– Да ты поэт, – улыбнулся Лебедев.
– А вот ещё послушай:
– А кто такой Эдик?
Лицо Костика мгновенно потемнело:
– Ты чё, Лебедь, совсем обалдел? Эдуард Стрельцов!
– А‑а, ну да. – Иван сделал вид, что знает, кто это такой, хотя фамилию он, конечно, слышал. От того же Тихомирова и слышал, наверное, раньше.
– То-то, – Торпедо по-отечески похлопал Лебедева по плечу. – Думаю, тоже тут это написать надо для потомков.
– Ладно, пойду я, поздно уже, мать волноваться будет.
– Вот это правильно, Лебедь, мать не должна волноваться, это отец пусть волнуется, а мать нет!
– Это почему? – Иван уже вышел из-под навеса, но после этих слов не мог не остановиться.
– Тут моего Акула вызывала, застукала меня под лестницей, стерва, ну, я перекуривал, ну, буквально пару затяжек. – Костик покачал головой, как человек, глубоко уставший от бесконечных и однообразных претензий к его персоне. – Так он меня дома чуть не убил.
– Как это? – поморщился Лебедев: дождь постепенно начал заливать за воротник куртки.
– Просто, – Торпедо выставил вперёд свой здоровенный кулак, – кулаком.
– Сурово.
– А ты говоришь. – Тихомиров глубоко вздохнул. – А мать меня зато потом пожалела, хотя и отец прав, если честно, но всё же нельзя так со своими родными детьми, мы ж всё-таки цветы жизни как-никак… Ну бывай, Лебедь.
Иван сделал несколько шагов от навеса и буквально сразу провалился в непроглядный мрак промозглого осеннего вечера.
Очертания пустыря можно было разобрать лишь по далёким огням на железной дороге, лаю собак, которые охраняли гаражи за бетонным забором, и свету в окнах домов, что мерцали в дождливой дымке конца октября.
Пройдя метров десять, не более, Лебедев остановился в ожидании, когда глаза привыкнут к темноте. Он хорошо знал это состояние, помнил его, когда они летом вместе с матерью ездили на море в Орджоникидзе, выходили из кинотеатра, какое-то время стояли и привыкали к непроглядной темноте, а потом брели в сторону торпедного завода, где снимали клетушку с видом на мыс Киик-Атлама.