Читать «Романы. Рассказы» онлайн - страница 139

Мураду и его товарищам некуда было уезжать. В этой чужой стране у них не было ни надежды на другую работу, ни друзей, ни знакомых, к которым они могли обратиться за поддержкой, и они терпели, хотя было очень тяжело.

Но скоро пришлось уехать и им: работа окончилась, и они получили расчет. Потолкавшись несколько дней в Пирее, они отправились в Афины.

После шумного, пестрого порта Пирей Афины показались привлекательнее. Широкие площади, хорошие парки и многоэтажные дома украшали город. Но и здесь на каждом шагу пестрели вывески многочисленных ресторанов и шикарных гостиниц, словно весь город состоял из одних ресторанов.

На улицах было полно иностранцев — надменных англичан и американцев с фотоаппаратами, шустрых французов со своими шикарно одетыми дамами.

— Да, здесь люди живут! — воскликнул Мушег.

— Люди-то живут, а вот как мы будем жить, не знаю, — печально ответил Мурад.

Первые дни они с увлечением осматривали город, многочисленные памятники старины, музеи, развалины Акрополя. Уроки древней истории живо восстанавливались в памяти. Но по мере того как заработанные таким тяжелым трудом деньги таяли, их тревога за будущее увеличивалась с каждым днем.

Как-то на улице они увидели высокое здание с вывеской «Почта и телеграф» и, вспомнив о Качазе, зашли туда. Накрашенная девушка за окном долго копалась в ящиках, наконец вынула пожелтевший конверт и протянула ожидающему Мураду.

— Ребята! Письмо! — радостно крикнул он и тут же, на почте, прочел письмо Качаза вслух.

«16 июля 1926 года

Франция. Марсель.

Дорогие друзья!

Пишу наугад, не знаю, где вы и что с вами. Временами ругаю себя за то, что так необдуманно расстался с вами. Как ни говорите, жить одному в чужой стране тяжело. Хотя мои товарищи по работе, французы, ребята общительные, но мы друг друга мало понимаем, больше объясняемся при помощи рук, чем языком. Удивительное дело: вокруг народу тьма, а я одинок. На заводе, где я сейчас работаю, есть несколько армян, но и с ними я не сумел сойтись, они почему-то меня чуждаются. Подождите, вы так ничего и не поймете из моего письма, лучше напишу по порядку.

Через неделю после вашего отъезда я тайком пробрался на отходящий пароход и спрятался в трюме. Поверите, я даже не спросил, что за пароход и куда он направляется. Мне было совершенно безразлично, куда ехать, хоть к черту на рога, лишь бы уехать из благословенного Стамбула, — уж очень опротивел мне этот город, а без вас он и вовсе показался проклятым.

Когда пароход благополучно прошел Дарданеллы и вышел в открытое море, я вылез из своего тайника: мне опасаться было нечего, самое большее, что могли со мной сделать, — это высадить в первом порту. Но на этот раз впервые в жизни мне по-настоящему повезло. На пароходе заболел кочегар, и помощник капитана, узнав, что я немного бывал на море и не боюсь качки, предложил занять место больного. Разумеется, я долго просить себя не заставил. Но кочегар выздоровел, и в Марселе я решил, что мне придется покинуть пароход и пойти искать себе работу в доках. С работой кочегара я немного свыкся, — хоть она и тяжелая, но в общем ничего. Я обратился к судовому механику с просьбой дать мне справку, что я с работой кочегара справлялся хорошо. «Разве ты думаешь поступать в кочегары? Если так, тогда, пожалуйста, можешь остаться у нас», — сказал он. Итак, я стал кочегаром на французском пароходе «Роз нуар». Потом мы поплыли в Африку. Были в Александрии, два раза заходили в Стамбул. За это плавание я увидел много интересного, о чем напишу вам в другой раз, когда получу от вас ответ. В общем все шло хорошо, и я решил было стать моряком, но странное дело — мне почему-то платили меньше всех, наравне с неграми, а это почти наполовину меньше заработка белого матроса. В феврале, когда мы снова стояли в Марселе, я попросил механика объяснить мне причину такой несправедливости.