Читать «Бринс Арнат. Он прибыл ужаснуть весь Восток и прославиться на весь Запад» онлайн - страница 218

– Вас послушать, Онфруа, нам ликовать следует!

– Нет, конечно. Для вас, для меня, для всех нас все это, разумеется, очень горестно. – Добавил с убеждением, видимо, подбадривая себя и остальных пленников: – Но это поражение – начало нашего воскресения.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что мы готовы учиться, даже у нехристей-врагов и древних язычников. А они чем дальше, тем больше одному своему Корану верят.

Как мало в этом утешения, когда самому предстоит казнь. А Бринс Арнат ведь мог бы жить еще годы. Волк Керака был полон сил. Видно, это густая ненависть к басурманам пропитала его, как смола – корабль, заполнила его сердце и жилы так, что ни слабость, ни дряхлость не проникли в тело. Только от жажды уже весь горел, когда наконец мамлюки приказали предстать перед султаном.

Первым в желтый шатер вошел Ги де Лузиньян, за ним Рено, следом брели Жерар де Ридфор, коннетабль Амори де Лузиньян, Онфруа и прочие знатные пленники. Затесался в ряды баронов и оруженосец Эрнуль.

Маленькая фигурка Саладина в зеленом тюрбане восседала на подушках. Султан указал королю на место подле себя, а когда увидел Бринса Арната, нахмурился и глаза стали колючими. Повелел Шатильону сесть рядом с Лузиньяном и сразу же с плохо сдерживаемой яростью принялся упрекать владыку Заиорданья в его «злодеяниях», в вероломстве и в нарушении клятв и соглашений. Перекосился весь, руки в кулаки сжимал, почти кричал:

– Сколько раз ты клялся и нарушал клятвы, сколько раз ты давал обещания и отрекался от них, заключал и разрывал договоры, сколько раз ты принимал соглашение, чтобы затем отвернуться от него!

Ярость врага придала Шатильону сил и помогла сохранить спокойствие. Он не стал оправдываться и напоминать Саладину, что тот и сам нарушал долг и слово: захватил Египет Нуреддина, отвоевал у Исмаила отцовскую державу, казнил сдававшихся под его слово пленных, заточил в казематы Дамьетты безвинных паломников, под видом торговых караванов перебрасывал по Дарб эль-Хаджу войска. Не было причин обрезанному псу считать себя достойнее Волка Керака. Шатильон ответил просто и честно:

– Таков обычай королей, и я лишь следовал по проложенному пути.

Сидевший между ними Лузиньян трясся от страха, а при упоминании королей жалко икнул. За жизнь и свободу ему придется, конечно, сдать Саладину города и крепости, но Рено не сомневался, что малодушный Ги с радостью согласится. Оба – что Лузиньян, что Ридфор – поведут себя как бобер из Бестиария, который отгрызает себе тестикулы и бросает их преследователям, лишь бы спастись.

Султан заметил серую бледность и растерянность короля, наверное, ему понравилось смирение государя франков, он тут же смягчился, ласково заговорил с ним, заверил, что ничего плохого ему не грозит. Низкорожденный курд преклонялся перед самодержцами и обращался с ними особо, чтобы показать, что и сам причислен к ним. Повелел принести воды со льдом и сиропом, взял золотой кубок, отпил от него глоток и протянул Лузиньяну: