Читать «Корова (сборник)» онлайн

Наталья Горская

Корова

Сборник

* * *

Загадка природы

Жил да был рыжий кот. Тот ещё обормот. Звали кота ни как-нибудь, а Себастьяном, в просторечии Сева или даже Стенька. Но на Стеньку Себастьян никогда не отзывался. Что это, мол, за имя такое? Я вам не Васька или Мурзик какой-нибудь! И даже не Барсик, а целый Себастиа-ан, мя-ау. Усом брезгливо дёрнет, хвостом знак вопроса изобразит и важно прошествует профилем вперёд. Сразу видно, не простой кот, а птица высокого полёта.

Приехал Себастьян в наши края издалека. Мужики из местного гаража перегоняли машины из Польши, и в одной «Татре», которую вёл дальнобойщик Севастьянов, оказался маленький котёнок. Бог-весть как он туда попал: сам залез или подбросил кто смеха ради? Хотя какой уж тут смех, если несколько дней без воды и еды ехал. Но среди людей встречаются такие «загадки природы», которые видят радость в чужих страданиях. То есть детство у Себастьяна было тяжёлым, полным лишений. Но кошачья фортуна, в конце концов, заметила его. Хотя и не сразу.

В гараже до него жил кот Бонифаций, которого для краткости и из-за тучной фигуры называли Буличем. Это у него была как бы фамилия такая. Тучным Бонифаций Булич стал от обжорства, а не от того, отчего обычно коты аномально толстеют. Всё было на месте плюс толстые щёки и холка с пышным воротником. Красивый был котина. Царь среди котов! Обожали его даже самые мрачные люди.

В какой-то момент своей биографии Бонифаций обнаглел. Шоферы ему и колбаску таскали, и сосиски, и даже балык. Навалят в углу целую гору разной вкуснятины, так что у местного бомжа Ерофеича лицо начинало болеть от лицезрения сего гастрономического беспредела. До дорогой вырезки дело доходило, но царственный Бонифаций безразлично взирал на еду с полки над столом Завгара. Лежит, чисто калач на противне. Мол, мы уже и салями не кушаем, а на ветчину нам так и вовсе смотреть тошно.

– Кулебяка ты наш, рогалик хрустящий, баранок маковый, – уговаривали его шофера. – Съешь хоть кусочек!

Но Боня Булич только брезгливое выражение морды состроит, вздохнёт и отвернётся. И уж когда удостаивал чести откушать что-нибудь, все наблюдали, затаив дыхание. Если кто бесцеремонно нарушал эту идиллию, Бонифаций бычился, словно бы хотел сказать: «Ах, оставьте! Трапезничать мешаете!», и к прерванному обеду уже не возвращался. Так что нарушителю мужики отвешивали леща. Беззлобно, но всё же чувствительно.

У Бони на лице – именно на лице, а никак ни на морде – было написано: «Жизнь удалась!». Так возлежать может себе позволить только счастливейший из котов, которого с рождения окружали исключительно настоящие люди. Не самозванцы какие-то, не прослойка между людьми и животными, претендующая на звание человека, но имеющая самые смутные представления, что это такое. Этот кот знает, что никто его не толкнёт, не пихнёт, не отшвырнёт из желания показать всем кузькину мать или же по причине сезонного обострения геморроя.

А тут прибыл какой-то задохлик – юный Себастьян, который тогда был просто безымянным. И давай, как пылесос, поглощать все разносолы, предназначенные Бонифацию. Сначала у Бонифация лениво открылся один жёлтый глаз, потом удивлённо проснулся второй, потом он и сам стёк тяжёлым телом с лежбища вниз. Он хотел вызвать наглеца на дуэль, но увидав две энергично работающие тощие лопатки и судорожно вздрагивающее тельце от каждого заглатывания пищи, стал сам мощной лапищей подвигать ему очередные куски.