Читать «Писатель и балерина» онлайн - страница 150

Следователь изображать смущение не стал:

– Примерно так. А чувствует она себя очень даже неплохо. До сих пор экзерсисы повторяет. Хотя, думаю, травмы дают себя знать, так что ей, вероятно, и тяжело, и больно.

– Ну так весь балет – это тяжело и больно, – печально усмехнулся Марк.

– Вот именно. Вырабатывает привычку действовать через «не могу». Так что физическая возможность устроить вам максимально веселую жизнь у нее была. Как и мотив – ненавидит она вас яростно. И то, что для этого придется отнять еще несколько жизней… вряд ли человека, жаждущего мести, остановили бы подобные соображения.

– Но как же… она что, компьютер освоила?

– Могла бы. Хотя, что правда, то правда, в пользовании высокими технологиями не замечена. А ведь кто-то эту запись сделал и мне прислал. Мой служебный электронный адрес, разумеется, не секрет, но и на заборах его не пишут. Как вы полагаете, кто мог бы вашей матушке помогать?

– Не знаю… – Марк медленно помотал головой, в которой билось страшное предположение. Татьяна! Татьяна регулярно ездила в интернат, с ней мать общаться не отказывалась, скорее наоборот. И у Татьяны есть все основания желать ему, Марку, всего самого «веселого».

– Однако вернемся к более насущным делам, – подытожил Добрин, кажется не заметивший Марковых терзаний. – Я спрашивал, как вы прошлую ночку провели.

Марк молчал.

– Понимаете, – вкрадчиво протянул Федор Иванович. – А я думаю, что вы понимаете. Ведь если эта Скорнякова себя не убивала, то и предсмертное письмо ее, получается, фикция. Вместе со всем своим содержанием – ну что она вам помогала убивать Мельничука, Павленко, Корша и Введенского. Ведь так? Если она не убивала себя, значит, и к остальным убийствам она не причастна? Логично? А кто же тогда? Ибо в этой конструкции ее смерть выгодна только одному человеку…

– Если это человек…

Марк сам не понял, как это сказал. Не он сказал – оно само выговорилось. Теперь точно одна дорога – в палату с мягкими стенами и рубашку с длинными рукавами.

Следователя, однако, странное заявление как будто ничуть не удивило. Слегка склонив голову, он смотрел на Марка так внимательно, с такой готовностью выслушать…

И Марк – решился. Решился, ругая себя за глупость и одновременно надеясь. Рационалист возмущался: ты спятил? Хочешь собственноручно сковать цепочку, на которой тебя в камеру потащат? Но кто-то другой иррационально, но настойчиво повторял: он сказал «ваша матушка». Аргумент бессмысленный, практически абсурдный. Но, быть может, именно иррациональные доводы и есть самые разумные?

Он прикусил губу, почувствовал, как поджимаются, точно перед прыжком в ледяную воду, мышцы живота. Усилием воли заставил себя расслабить непроизвольно сжавшиеся кулаки. И выдохнул:

– Видите ли, я писатель.

– Ну это нам известно.

– Да я знаю, знаю. Но в этом, кажется, все дело.

Ему казалось, что рассказывать придется очень долго. Но на самом деле все уместилось минут в десять. И как он мечтал написать роман о балете, и как ничего не выходило, и как после встречи с Полиной все стало вдруг получаться… И как затеял страшноватую игру с самим собой, дублируя в новом романе убийства из «исторических детективов», и как они вдруг начали происходить на самом деле… И как понял, что реальные убийства повторяют не серию о Вяземском, а еще не написанный роман – когда после смерти Анечки Павленко обнаружил в почте фотографии с места убийства. Как пришел в ужас, но думал лишь о том, чтобы завершить роман. Даже о том, что практически вспомнил – как убивал…