Читать «Сто стихотворений» онлайн - страница 13

3. «Ах, Лебяжья канавка! По бережку…»

Ах, Лебяжья канавка! По бережку, По траве-мураве на весу Я, в пригоршнях укрытую, бережно Память — птицу-синицу — несу. Ах, Лебяжья канавка! Не наши ли Соловьи ликовали в ночи? То, что было со мною, — не спрашивай. То, что будет со мною, — молчи. Ах, Лебяжья канавка! Под липами, Над твоею над тонкой водой, Мы пригубили счастья, да выпили, Да запели душой молодой. Ах, Лебяжья канавка! Из давности Светлой страсти, кипевшей в бою, Я несу тебе дань благодарности, Ненасытную душу мою.

1964

Песня последнему жаворонку

Г. Козловой

А мне Москва была мала. Мне неуютно было. Метель январская мела, И всю Москву знобило. Я шел куда глаза глядят. Я брел один без цели. Переметал Охотный ряд Холодный хвост метели. О чем я думал? Ни о чем. О всем, что мне известно. Плечо зимы с моим плечом Соприкасалось тесно. Наверно, все бывает вдруг. И — вдруг, быстрее пули, Твои глаза, как сам испуг, В мои глаза взглянули. И все. Какой-то малый миг, Секунда-две, не боле. Но я в глазах увидел крик Сочувствующей боли. И сразу там, на глубине Моих раздумий где-то, Опять, как показалось мне, Зазеленело лето. И жаворонок зазвенел, Взлетев над клеверищем. …Мы все в кругу обычных дел Несбыточное ищем. На нашей юности лежат Напластованьем годы. И нам от них не убежать, Как от самой природы. К нам нелегко ему лететь — Все ощутимей козни. Но продолжает где-то петь Мой жаворонок поздний.

1965

Вдогонку уплывающей по Неве льдине

Был год сорок второй. Меня шатало От голода, От горя, От тоски. Но шла весна — Ей было горя мало До этих бед. Разбитый на куски, Как рафинад сырой и ноздреватый, Под голубой Литейного пролет, Размеренно раскачивая латы, Шел по Неве с Дороги жизни лед. И где-то там, Невы посередине, Я увидал с Литейного моста На медленно качающейся льдине Отчетливо Подобие креста. А льдина подплывала, За быками Перед мостом замедлила разбег. Крестообразно, В стороны руками, Был в эту льдину впаян человек. Нет, не солдат, убитый под Дубровкой, На окаянном Невском «пятачке», А мальчик, По-мальчишески неловкий, В ремесленном кургузом пиджачке. Как он погиб на Ладоге, Не знаю. Был пулей сбит или замерз в метель. …По всем морям, Подтаявшая с краю, Плывет его хрустальная постель. Плывет под блеском всех ночных созвездий, Как в колыбели, На седой волне. …Я видел мир. Я полземли изъездил, И время душу раскрывало мне. Смеялись дети в Лондоне. Плясали В Антафагасте школьники. А он Все плыл и плыл в неведомые дали, Как тихий стон Сквозь материнский сон. Землетрясенья встряхивали суши. Вулканы притормаживали пыл. Ревели бомбы. И немели души. А он в хрустальной колыбели плыл. Моей душе покоя больше нету. Всегда, Везде, Во сне и наяву, Пока я жив, Я с ним плыву по свету. Сквозь память человечества плыву.