Читать «Подсудимые песни» онлайн - страница 3
Анатолий Соломонович Бергер
Идол жил в Кремле.
Ох, Россия, край-беда,
Смутен путь и крут,
И тридцатые года
За спиной встают.
«Кто не брал на пушку …»
Известно, что Сталин курил трубку…
Кто не брал на пушку,
Не вгонял в тоску?
Нынче за осьмушку
Гибнешь табаку.
Трубки-душегубки,
Тяжкий дым разъел
Речи и поступки,
Мешанину дел.
Дым доносит, судит,
Дым ведёт в тюрьму,
Что там дальше будет —
Всё в дыму, дыму…
Русскому народу
С маятной судьбой
Дымную ту одурь
Чуять невпервой.
И цари и тати,
И любая власть
Русь — родную мати
Задымили всласть.
Памяти Клюева
Страну лихорадило в гуле
Страды и слепой похвальбы,
Доносы, и пытки, и пули
Чернели изнанкой судьбы.
Дымились от лести доклады,
Колхозника голод крутил,
Стучали охраны приклады,
И тесно земле от могил.
И нити вели кровяные
В Москву и терялись в Кремле,
И не было больше России
На сталинской русской земле.
И Клюев, пропавший во мраке
Советских тридцатых годов,
На станции умер в бараке
И сгинули свитки стихов.
Навек азиатские щёлки
Зажмурил, бородку задрав,
И канул в глухом кривотолке,
Преданием призрачным став.
«Телефон годов тридцатых …»
Телефон годов тридцатых,
Потрясённый абонент,
И жестоких губ усатых
Южный медленный акцент.
Пережив момент испуга,
Чуя слова грозный вес,
Слышит он: «А я за друга,
Я бы на стену полез».
«Он не друг. Не в этом дело,
Мастер он иль нет.
Вся суть —
Жизнь и смерть, душа и тело,
Ибо века не минуть…»
Так в московской коммунальной,
Так рассудку вопреки
Голос тот внезапный, дальний.
Всё. Короткие гудки.
Надо всей страной огромной,
Над притихшею Москвой
Этот отзвук костоломный,
Этот роковой отбой.
Что поэт с его судьбою,
Если дальний тот отбой
Надо всей звучит страною,
Надо всей её судьбой…
«Смерть Сталина»
Как вкопанные, кто в слезах,
Кто в землю невидяще глядя,
На улицах и площадях
Стояли тогда в Ленинграде.
И диктора голос с утра
Над толпами гулко качался,
Стихая печально: «Вчера
Скончался… скончался… скончался…»
Темнели газеты со стен
И флаги мрачнели, маяча,
И глухо вздымался Шопен
Среди всенародного плача.
И в зимнем пока столбняке
Стыл город и ветры блуждали,
На Севере, там, вдалеке,
В бараках за проволокой — ждали.
«Господи, помоги России …»
Господи, помоги России,
Господи, помоги!
Прегрешенья её прости ей
За века мытарств и туги.
Дай ей правду Твою, Божью,
Многих правд кровавых взамен,
Ибо кровь обернётся ложью,
Безвременщиной перемен.
Дай любовь ей ту, что прощает,
Что не хочет слушать навет,
Что и блудного привечает,
Укрывает сирых от бед.
И подай ей веру святую,
Но не ту, что чужих губя,
Но не ту, что громко и всуе,
Господи, верни ей себя.
«Приснился вождь былых времён …»
Приснился вождь былых времён,
Таинственно и странно было,
Я точно знал, что умер он
И помнил, где его могила.
— Вы живы? Что произошло?
В газете я читал заметку…
— Газета, знаете ль, трепло, —
Ответил он с усмешкой едкой.
— Но памятник могильный, но
Тот скульптор, с ним едва не драка…
Он удивился: — Вот смешно.
Тот самый! Надо же, однако…
И вдруг растаял, вдруг исчез,
Как будто и в помине не был,
Как призрак, или, может, бес,
