Читать «Состав преступления (сборник)» онлайн - страница 3

Памяти Клюева

Страну лихорадило в гуле Страды и слепой похвальбы, Доносы, и пытки, и пули Чернели изнанкой судьбы, Дымились от лести доклады, Колхозника голод крутил, Стучали охраны приклады, И тесно земле от могил. И нити вели кровяные В Москву и терялись в Кремле, И не было больше России На сталинской русской земле. И Клюев, пропавший во мраке Советских тридцатых годов, На станции умер в бараке, И сгинули свитки стихов. Навек азиатские щёлки Зажмурил, бородку задрав, И канул в глухом кривотолке, Преданием призрачным став.

1967

«Бессеребренник-трудяга …»

Бессеребренник-трудяга В полинявшем пиджачке И без курева — ни шагу, Ты со мной накоротке. И с глубокою затяжкой, Весь в мутнеющем дыму О былой године тяжкой Говоришь мне потому, Что кровавой крутовертью Был закручен и кругом Видел страх, аресты, смерти, Ложь на истине верхом, И усатого владыки Костоломный стук подков, И как все его языки Славили на сто ладов, Слышал. И руками машешь, С криком дёргаешь плечом, Весь в дыму и пепле пляшешь, Что, мол, сам был ни при чём, Что пора минула злая, И враги клевещут, лгут, Что нельзя судить, не зная, Есть на то партийный суд, Что вернуться к прошлым вехам Не придётся. Стон умолк, Но сломать хребтину чехам, Как сломали венграм — долг, Что глупа к свободе тяга. Вновь рассыпался в руке В прах окурок. Эх, трудяга В полинявшем пиджачке.

1968

«Знаю, дней твоих, Россия …»

Знаю, дней твоих, Россия, Нелегка стезя, Но и в эти дни крутые Без тебя нельзя. Ну, а мне готова плаха Да глухой погост Во все дни — от Мономаха И до красных звёзд. И судьбины злой иль милой Мне не выбирать, И за то, что подарила — В землю, исполать. Кто за проволкою ржавой, Кто в петлю кадык — Вот моей предтечи славы И моих вериг. Не искали вскользь обхода, Шли, как Бог велел, И в преданиях народа Высота их дел. Погибая в дни лихие Оттого в чести, Что не кинули, Россия, Твоего пути.

1967

«Мне советской не надо славы …»

Мне советской не надо славы, Я ищу на неё управы За лихие её дела, За растленное ею слово, За распятье всего живого, За сердца, что выжгла дотла. За ночные слепые страхи. Те — смирительные — рубахи, Смертный мрак наведённых дул, И глумящихся толп разгул. Да, крутые у нас с ней счёты, Рассудили бы нас пулемёты, Но не равен уж больно спор, У неё — лагеря, ракеты, Подставные суды, газеты, У меня — лишь строка в упор.

1968