Читать «Дневник Марии Башкирцевой» онлайн - страница 318

Понедельник, 1 октября. Сегодня отправляли в Россию тело нашего великого писателя Тургенева, умершего две недели тому назад. На вокзале — очень торжественные проводы. Говорили Ренан, Абу и Вырубов, который своей прекрасной речью, на французском языке тронул присутствующих более, чем другие. Абу говорил очень тихо, так что я плохо слышала, а Ренан был очень хорош и на последнем прости у него дрогнул голос. Я очень горжусь при виде почестей, оказываемых русскому этими ужасными гордецами — французами. Я их люблю, но презираю. Они покинули Наполеона на Святой Елене… Это преступление огромное, чудовищное, ужасное, это вечный позор…

У других народов однако был же убит Цезарь… И потом они не оценили Ламартина, который в древности удостоился бы алтарей, как справедливо замечает Дюма-сын. И потом еще у меня против них зуб личного характера: они не признают таланта Бастьена-Лепажа. Мы были, после проводов Тургенева, в Салоне, и я не могу видеть его живописи без излияний восторга — внутренних излияний, потому что подумают еще пожалуй, что я влюблена.

Суббота, 6 октября. Добрейший, милейший, Робер-Флери пришел взглянуть на мою картину. Добрейший, милейший!! Это уже конечно заставляет вас предчувствовать, что он меня сегодня не разнес. Первые слова были:

— Это премило выглядит.

Я тотчас же перебила его.

— Нет, нет, если вы говорите это, щадя меня, я не хочу этого. Этот ужасный Жулиан говорит, что меня постоянно щадят, что в сущности я ничего не знаю, что…

— А вы и поддаетесь ему: ведь он дразнит.

И добрейший человек хохочет от всего сердца над моей наивностью.

В общем, вот, что говорит он о моей картине: она очень хороша. Некоторые места безусловно хороши, настолько, что я может быть никогда не сделаю ничего лучшего. (Я привожу его собственные слова). Мальчуган справа и потом другой на первом плане, повернувшийся спиной, — безусловно хороши. Но фон должен быть сделан несколько светлее, особенно справа; от этого должны очень сильно выиграть самые фигуры, к которым я не должна больше прикасаться… Это работа на два часа.

Я должна была бы быть без ума от радости; но ничего подобного я не ощущаю, потому что я ведь не разделяю мнения моего превосходного учителя. Я могу сделать лучше. Итак, то, что я сделала, нехорошо? Недостаточно… я вижу лучше, я должна была бы сделать, как вижу.

Что-то скажет публика? Такая ли это вещь, чтобы быть замеченной? Как знать! Он находит, что хорошо. Но все эти хорошо — относительны, а такого относительного хорошо — я не желаю. Для другого это может быть и хорошо; но для меня — не для всех?.. Сильно ли это? Он находит, что маленький человечек, повернувшийся спиной, превосходно нарисован: так и чувствуешь его ножонки сквозь панталоны, говорит он. Уж не воображает ли он, что это благодаря анатомии.