Читать «Дневник Марии Башкирцевой» онлайн - страница 294

Счастливый человек этот Бастьен-Лепаж! Я чувствую какое-то стеснение в его присутствии. Несмотря на наружность двадцатипятилетнего юноши, в нем есть то спокойствие, полное благосклонности и та простота, которая свойственна великим людям — Виктору Гюго, например. Я кончу тем, что буду находить его красивыми.; во всяком случае; он обладает в высшей степени тем безграничным обаянием, которое присуще людям, имеющим вес, силу, которые сознают это, без глупого самодовольства.

Я смотрю, как он работает, а он болтает с Диной, остальные сидят в соседней комнате.

На стене виден след пули, убившей Гамбетту; он нам показывает ее, и тишина этой комнаты, эти увядшие цветы, солнце, светящее в окно, все это вызывает слезы на, моих глазах. А он сидел спиной ко мне, погруженный в свою работу… Ну-с, и вот, чтобы не потерять выгодной стороны такой чувствительности, я порывисто подала ему руку и быстро выхожу, с лицом, омоченным слезами. Надеюсь, что он это заметил. Это глупо… Да, глупо признаться, что постоянно думаешь о производимом эффекте!

Четверг, 22 февраля. Голова маленького из моих двух мальчиков вполне закончена.

Я играю Шопена на рояле и Россини на арфе, совершенно одна в своей мастерской. Луна светит. Большое окно позволяет видеть ясно чудное синее небо. Я думаю о своих «Святых женах», и душа моя полна такого восторга от ясности, с которой эта картина мне представляется, что меня охватывает безумный страх — как бы кто-нибудь другой не сделал ее раньше меня… И это нарушает глубокое спокойствие вечера.

Но есть радости, кроме всего этого; я очень счастлива сегодня вечером; я только-что читала Гамлета по-английски и музыка Амбруаза Тома тихонько убаюкивает меня.

Есть драмы вечно волнующие, типы бессмертные… Офелия — бледная и белокурая — это хватает за сердце. Офелия!.. Желание самой пережить несчастную любовь пробуждается в глубине души. Нет — Офелия, цветы и смерть… Это прекрасно!

Должны же быть какие-нибудь формулы для таких грез, как сегодня, и все веяния поэзии, приходящие в голову, не должны были бы пропадать бесследно, но излиться в какое-нибудь творение. Быть может этот журнал будет?.. Нет, он слишком длинен. О, если бы Бог помог мне выполнить мою картину — большую настоящую. В этом году — это будет еще почти в роде этюда, вдохновленного Бастьеном? Боже мой, да; его живопись до такой степени передает природу, что чем ближе копируешь ее, тем больше походишь на него. Его головы живут; это не «прекрасная живопись», как у Каролуса Дюрана, это само тело, человеческая кожа; все у него живет, дышит. Тут нельзя говорить о технике: это просто сама, природа; и это дивно хорошо!