Читать «Повесть Белкиной» онлайн - страница 75

Однако не Бунин. Однако хотя пианист и продолжает «обыгрываться», девочка наша все равно погибает: от той самой пресловутой тоски, существовавшей всегда – до и после «Темных аллей». Однако качественный состав тоски не изменился, несмотря на прокрустово ложе требований эпохи к человеку – «холодному термоядерному реактору, излучающему и поглощающему лептонную плазму», прочитала она где-то.

Под подушкой у нее лежала «Москва-Петушки», много лет назад облитая пивом. На 93-й странице было подчеркнуто: «Все пили, запрокинув голову, как пианисты».

«Она всегда улыбалась, споткнувшись об это», – подумал он и, закусив губу, посмотрел за окно артистической: там, на улице, сам не зная куда, шел да шел себе никчемный летний дождь.

* * *

КОНЕЦ!

Конец ноября

Какой-то сволочи пришло в голову благоустроить двор. Это касалось меня тоже: во дворе стоял дом, а в доме жила я – не с другим, так с третьим. Старики, оккупировавшие подъездные лавочки (а после благоустройства их стало аккурат в пару раз больше), косились на меня, возвращающуюся домой то с розой, то с чемоданом, то с первым. Редкий мой выход из двери не сопровождался репликой или вопросом. Я отчеканивала: «Здрасть» и ныряла, будто воровка, в темень подъезда или окуналась в иллюзию воздуха. Старики опять перемывали мне косточки, как, впрочем, и всем исходящим пипл, и уныло глядя по сторонам, говорили о погоде, болезнях да «нонешней молодежи».

И снова звонил мой б.-у.шный возлюбленный. Он, видимо, не предполагал, что я, в общем-то, счастлива. Не догадывался, что Мальчишка – его сын, и что в больницу я тогда не поехала. «Нет, – говорила я. – Уж лучше вы к нам на Колыму». И моя Колыма из букв, звуков и запахов разбивалась как чашка, но каким-то образом снова склеивалась, а следов не было видно. Я – снова как живая – не успевала замечать смен времен года, и заполняла объявления на бланке «Из рук в руки»: «Продам печаль. Оптом и в розницу. Качественно. Дорого. Самовывоз», и ела имбирь с корицей, и пила аргентинские вина, и вертела веретено, пока не кончилась пряжа в моей черно-белой Стране Й. пк.н.

* * *

Вместо эпилога

– Женщина не может творить. Она в принципе не может ничего создавать – все ее сочинительство оказывается лишь жалким плагиатом на мужское творчество, которое действи…

Я слушал бывшего одногруппника, спивавшегося после шумного развода с небезызвестной художницей, которая, в отличие от многих, не посвятила себя «гениальному мужу». Вспомнился Дж. Леннон: «Я всегда знал, что за спиной каждого знаменитого идиота стоит великая женщина». Я думал: узнать о смерти Полины было не трудно – издательский мирок узок; стоило лишь набрать номер… Не набрал: Non-fiction, издатели, авторы, переговоры, жаждущая ничего-себе-литературы толпа, выстаивающая длинную очередь у ЦДХ в минус пятнадцать… Всем оказалось не до женщины, последний роман которой вошел в шорт-лист ***-й премии и стал первым, увы, после ее ухода. «Слишком поздно» – как раз в точку. Бесконечно удаленную.