Читать «Путь к себе. Отчим.» онлайн - страница 103
Борис Васильевич Изюмский
Раиса Ивановна поглядела недоуменно, ответила, немного подтрунивая:
— Тебя в цирке можно показывать, как запрограммированное устройство…
Сережа вдруг обиделся:
— Все это знает любой приготовишка.
— Ну, не сердись, мне даже нравится такая одержимость…
Сереже и слово «одержимость» не пришлось по душе.
— Я же не удивляюсь вашим вечным разговорам с отцом о консолях и интерьерах!..
«Нет, он растет не узким человечком. Вот увлекся в школе драмкружком, играет в чеховском „Трагике поневоле“ отца семейства, а Ремир — Мурашкина. Уму непостижимо: Сережка — и вдруг артист. Сколько кутерьмы было, когда добывал накладные усы и бороду, коробку для шляпок. А как вопил на весь дом: „Я вьючная скотина… тряпка, болван, идиот! Крови жажду, крови!“»
— Я — за увлеченность! — сдалась мать.
Глава двадцатая
Майский ливень исхлестывает землю, мчатся бурные потоки по мостовой, к Дону, а дождь припускает все сильнее и сильнее.
Сережа стоит у окна, с тоской смотрит на лужи, на водяную сеть над рекой. Вон катерок потащил на буксире неисправную «ракету». Какой униженный вид у «ракеты». Сереже надо идти на субботник: он дал слово и Варе и Таисии Самсоновне, а мама не пускает, и он себя чувствует тоже униженным.
— Должен пойти, — настойчиво повторяет Сережа, — понимаешь, должен.
— Только безумец может идти в такую погоду, не будет ни одной души!
Виталий Андреевич, до сих пор молча что-то вычислявший, поднял голову:
— Пусть он будет один.
— Кому и что он этим докажет? — протестующе воскликнула Раиса Ивановна и вышла из комнаты.
Сережа пошел за ней.
— Ну, маминушка, — как можно ласковее, тихо сказал он и по старой привычке неуклюже ткнулся носом в ее плечо: — Какая же это педагогика: отец говорит одно, ты — другое…
Раиса Ивановна метнула на сына быстрый взгляд:
— Ну, если тебе уж так страшно хочется — иди, мокни. Только имей в виду, лечить я тебя не буду. Плащ надень! — крикнула она вслед кинувшемуся к дверям Сереже.
— Надену, надену.
Раиса Ивановна возвратилась в комнату, стала у окна. Дождь почти прошел.
— Паршивец! — возмутилась она. — Несет плащ в руке!
Виталий Андреевич подошел к ней, обнял:
— Дорогая наша маминушка, а ты в юности на субботники ходила?
— Еще как!
— И дождь тебя не останавливал?
— Даже землетрясение!
Они рассмеялись.
— Но сейчас время другое, — еще продолжала сопротивляться Раиса Ивановна.
— Сомневаюсь. В главном — время то же самое. И в этом не надо нам его менять…
Сережа ехал в трамвае к Сельмашу. Вот уже слева осталась площадь Карла Маркса, парк с мемориалом погибшим в войну.
Отец недавно возвратился из Москвы. У них там, в сквере возле Большого театра, была встреча фронтовых товарищей — летчиков. Приехал помолодевший, торжественный, долго рассказывал о своих друзьях, потом спросил:
— Ты думал о службе в армии?
Он ответил:
— Думал…
— Ну и что?
— Постараюсь быть хорошим солдатом…
А вон у остановки и вся братия, Рем, Варя в голубой косынке и полотняном платье с оторочкой, как у авиаконверта…