Читать «Ради смеха, или Кадидат индустриальных наук» онлайн - страница 94
Геннадий Толмачев
— Это паша медицинская сестра, — откуда-то издалека услышала Галя голос врача. — Зовут ее Галина Александровна.
— Очень приятно, — некстати сказала Галя и едва не протянула ладошку.
— Можно, я буду звать вас Галей? — совсем как на сцене попросил Балакин и лизнул медсестру глазами.
— Можно.
— Я думаю, через недельку мы вас поднимем, — заверила врач Балакина и кивком головы подала знак медсестре, чтобы та сопровождала ее дальше.
Балакину в палату занесли телевизор, подключили телефон, и поэтому Галя и думать-то не думала, что она увидится с артистом раньше того часа, когда ей полагалось разносить лекарства. А тут вдруг — бац! — над входом в третью палату замигала сигнальная лампочка. Это значит — звали ее, дежурную медсестру. Галя мельком посмотрелась в зеркальце, поправила шапочку и направилась к палате.
— Вызывали, Евгений Васильевич?
— Да, Галочка. Скукота у вас тут.
— А телевизор?
― Хм, телевизор, — хмыкнул Балакин. — Прокрутил три программы, и такое впечатление, что все ветеринары перешли на работу в телевидение. Посидите со мной, а?
— Но я ведь на работе.
— Полчасика хотя бы.
― Хорошо, — согласилась Галя и присела на краешек табуретки.
— Мне кажется, Галочка, мы с вами где-то встречались, — проникновенным, очень хорошо поставленным голосом сказал Балакин.
— Ну что вы, Евгений Васильевич! — засмущалась Галя. — Какие могут быть встречи у принца и золушки.
Это вырвалось так неожиданно и, наверное, глупо, что Галя тут же ладошкой прикрыла рот.
― Ой, извините!
— А вы, Галочка, не лишены… — Чего Галочка не лишена, Балакин так и не сказал, но зато так грустно и задумчиво посмотрел на девушку, что та, не будь при исполнении обязанностей, взяла бы и… и… и… позволила бы себя поцеловать. Да! В щечку!
— Вы были на последней премьере?
— Два раза. И еще на репетиции.
— Вот откуда мне знакомо ваше лицо! Ну и как вы находите мою роль?
― Я в средине третьего акта плакала и в эпилоге, — тихо призналась Галя.
— Эх, слышал бы это Матрасевич! — кулаком в ладонь ударил Балакин, и в глазах его полыхнули стоп-сигналы. — Ну ничего! Галочка, вы теперь на премьерах будете сидеть рядом с главным режиссером. Я об этом позабочусь. И не стесняйтесь своих чувств, Галочка: плакать так плакать, а если смеяться, то так, чтобы Мефистофель позавидовал. Нет, Галочка, вы явно не лишены. Ну, а вам известно, юная моя поклонница, что меня приглашают в Москву, во МХАТ?
— Да, — кивнула головой Галя, — я слышала, что вы прямо в лицо всем артистам сказали, что вас из Москвы телеграммами замучили. И только чувство патриотизма… Не уезжайте, Евгений Васильевич!
Балакин забарабанил пальцами по одеялу, выдержал приличествующую просьбе паузу и сказал:
— Ну ладно, я подумаю…
Как в тумане Галя вспоминает те минуты, когда артист Балакин стал рассказывать о своей чудовищно нелегкой творческой судьбе. Распределение ролей, репетиции, прогоны, гастроли…
— Аплодисменты, цветы — все это фигня, Галочка. Потому что за каждым хлопком в ладоши, за каждым лепестком розы — моя испарина, пот, ни с чем не сравнимый творческий нот. Который час? — без перехода, встревоженно спросил Балакин.