Читать «Удар отложенной смерти» онлайн - страница 32

– В коридор, Филипп Адольфович? – Кисляков ошалело смотрел на Обера.

Так бы мент уже сгорел, а сейчас начнётся новая бодяга. На тележках привезут в кремцех гробы, увидят связанного Озирского, и тогда… Но пререкаться с Обером не решались даже авторитеты. Валерий же вообще цепенел от ужаса, когда тот обращался к нему своим бесцветным низким голосом, и сейчас с готовностью кивнул.

– Давай к тебе в кабинет… И вы, ребятки, проветритесь – вон, все мокрые. – Филипп с неожиданной заботой поглядел на остальных. – Запрёшь дверь, и никуда он не денется. Потом ещё раз спросим. И, если не передумает, задвинем. Ожидание смерти гораздо хуже самой смерти – точно тебе говорю…

Опустил, называется! Унизил! Крепко унизил. Кого, себя? А, впрочем, чего дёргаться? Я теперь абсолютно спокоен и понимаю, что наши ребята – не трусы, и пасуют не абы перед кем. Редкий человек… Он опасен в качестве врага, но бесподобен, незаменим как друг. Его самоотверженность убийственна и благотворна одновременно. Андрей, как алмаз грязном болоте. Ни на кого не похож, существует отдельно от всех. Не в толпе, а вне ее. И так же одинок, как я…

Филипп решил, что если у Озирского в крематории есть свои люди, они воспользуются заминкой. Тех десяти-пятнадцати минут, что он подарил, уведя всю кодлу из кремцеха, вполне хватит. Но на всякий случай, выйдя якобы в уборную, нужно раздобыть телефон и вызвать милицию.

Горечь поражения получилась, против ожидания, приятная, разбавленная невероятной, райской сладостью. Филипп уже чувствовал себя не боссом Кислякова и прочих, а сообщником Озирского. Он ликовал из-за того, что есть, оказывается, герои среди остального человеческого сброда. И не прав был он сам, когда содрогался от омерзения при мысли о людях. И когда походя застрелил Володьку Каневского, вот так же, вероятно, преклонявшегося перед Бладом.

«Если мне удастся спасти тебя, Андрей, ты от меня не скроешься. Я хочу быть тебе полезным, а заодно сорваться с крючка Горбовского. Ты вынужден будешь искать встречи со мной, так как Обер никогда не удовлетворится ролью бездеятельного поклонника. Что ж, ты меня победил. Я служу тебе. Ты пронзил моё сердце стрелой своего мужества. Но я, будь покоен, накину аркан на твою шею. Только бы ты остался в живых…»

Беллавин вполголоса спросил у Мажорова за спиной Филиппа:

– Слышь, так разденем его, может? Шмотки у него – сплошная импортяга. Одна куртка «тонн» на десять потянет… Жалко жечь, как ты считаешь?

– Ты что, дебил? – Коля круто выматерился. – Соображай! Хватит с нас этой тётки с платьем. Надо, чтобы шум поутих…

Филипп ускорил шаг, и Кисляков рысью побежал за ним. Парень не понимал, почему босс, сам приказавший обезвредить Озирского и продержать до его прихода, вдруг изменился в лице. Сейчас он смотрит на Валеру и явно борется с желанием дать ему в рыло.

Через пять минут в кремцех вкатилась первая тележка с гробами. Её толкал пожилой сивоносый мужичок в ватнике и кирзачах. Потом он вышел и через некоторое время вернулся с новой партией. Обойдя цех и увидев, что здесь действительно никого нет, проспиртованный мужик стащил на цементный пол серебристый, под берёзу, гроб. Другой, чёрный с белым, находящийся под ним, мужичонка поспешно открыл. Оттуда, приглаживая короткие светлые волосы и улыбаясь, выбрался высокий плечистый парень с усами подковой. Он был в джинсах и в кожаной куртке – точно такой же, как у Андрея.