Читать «Триумф красной герани. Книга о Будапеште» онлайн - страница 48

Торжества, выставка, а более всего – прекрасный, только что построенный город должны были лучше любых слов убеждать будапештцев, что дни счастья и благополучия наступили навсегда и что Прогресс и Цивилизация никогда более не сдадут своих позиций, что жизнь отныне должна стать разумной, справедливой и мирной. Не иначе, звезды так счастливо встали в тот год над Будапештом…

Площадь героев – формула страны

Семь племен под предводительством Арпада пришли в 896 году на Дунай – их вожди, бронзовые всадники, стоят в центре площади. Путешествие венгров было делом богоугодным, о чем свидетельствует архангел Гавриил с вершины 36-метровой колонны – это самая высокая точка монумента. На новом месте пришельцы то жили мирно, то, случалось, воевали, но в целом неустанным трудом заработали себе славу и благополучие; об этом – аллегорические фигуры поверх колоннад. И тут же, как логическое продолжение, краткий конспект тысячелетней истории венгерской государственности – стоящие между колоннами фигуры ее главных действующих лиц. Крайний слева – первый король Венгрии, основатель государства Иштван Святой. Крайний справа – Лайош Кошут, пламенный революционер.

Логика истории сбивается. Правильнее было бы, если б император и король остался на своем месте, ведь именно на его правление пришлось празднование Тысячелетия. Зато так – нагляднее: ансамбль площади напоминает, что памятники ставят победители, что история – не факт, а текст, и что монументы обычно так же далеки от истины, как гимны, оды и парадные портреты.

Эклектика

Весь Будапешт – материализованное воспоминание о том времени, о «прекрасной эпохе», и в особенности о «венгерском полудне», пришедшемся на 1896 год. О нем город говорит не переставая, и не только мнемоническими фокусами вроде 96-метровой высоты куполов Парламента и базилики святого Иштвана, но и каждой улицей, каждым кварталом от Дуная до площади Героев, каждым своим зданием, значительная часть которых возведена не более, чем за полтора десятилетия до юбилейного года, за время сознательной деятельности одного поколения.

Здания эти построены в стиле, обычно называемом «эклектикой». Совсем недавно слово «эклектика» применительно к европейской архитектуре XIX века выглядело откровенно неодобрительным, даже ругательным. «Ампир» было словом солидным, а в компании с прилагательным «русский» превращалось в аттестат художественного качества: белое, округлое, добротное, с золотом. Принято было гордиться русским ампиром Петербурга, имея в виду штучные творения честного мастера Захарова, легкомысленного проныры Тома де Томона, удачливого Воронихина и великого Карло Росси – массовую застройку уничижительно припечатывая словом «эклектика». И Андрей Львович Пунин, профессор Академии Художеств, специалист по архитектуре именно этого времени, с удовольствием пересказывал старую шутку про заказчиков той поры: «Что, барин, в каком стиле строить будем? – Строй во всех, за все уплочено!».