Читать «Триумф красной герани. Книга о Будапеште» онлайн - страница 156

И чем, как не возведенным в политический принцип компромиссом, был «гуляш-социализм» – со статуями Маркса и Энгельса, но без отмены частной собственности, со словом «социалистическая» в названии правящей партии, но без централизованного планирования, с коммунистической идеологий (на словах) и рок-музыкой, джинсами и «западным влиянием» (на практике). Название эпохи – исчерпывающее: гуляш – и социализм.

Отношение к ситуации после Трианона – в том же ряду: боль не прошла, но желающих предпринимать решительные действия среди серьезных людей не видно.

Слова «консенсус», «компромисс», «уступки» постоянны в разговоре об истории Венгрии, что при империи, что при социализме. «Оглядываясь назад на тридцатилетие с середины 60-х гг., мы видим, что при малейшей угрозе конфликта на экономической почве, будь то забастовка или демонстрация, напряжение всегда снимали путем переговоров и уступок», – отмечают историки. И выдвинутый Кадаром во времена «гуляш-социализма» лозунг «Кто не против нас, тот с нами» выглядит принципиальным компромиссом на фоне его первоисточника.

Более того, исследователи проводят параллели между временами имперскими и социалистическими, видя и там и там именно компромиссы, к которым удается приходить власти и населению: «В восприятии венграми своей истории практически общим местом стало сопоставление Кадара с Францем Иосифом, хотя их пути прихода к власти были принципиально противоположными. Однако и того и другого население смогло в основном принять, несмотря на трагические события 1848–1849 гг. и 1956 г. И тот и другой сумели добиться относительной социально-политической стабильности, позволившей возрасти материальному благосостоянию широких слоев».

На новом этапе истории города – тот же расклад. Противостояние правительства и горожан, не согласных с памятником оккупации Венгрии Германией, идет упорное, продолжительное, принципиальное, но – при полном уважении к мнению оппонента. Поливают цветы, зажигают вечерами свечи, обновляют листовки, объясняющие, почему они против: «Здесь и сейчас мы протестуем против корыстной и инфантильной подделки истории. Против отлитого в бронзу вранья… Мы не знаем, как правильно. Мы знаем, что так нельзя». Протестующие не пытаются памятник сломать, не пачкают его и не настаивают на немедленном сносе. В свою очередь, правительство не предпринимает санкций против митингующих и не покушается на сам «живой памятник», несмотря на постоянно появляющиеся среди фотографий и плакатов реплики в адрес действующего премьер-министра и карикатуры на него же.

Это отсутствие стремления во что бы то ни стало настоять на своем, отсутствие «великой истины», ради которой не жаль принести любые жертвы, и составляет, вероятно, особую прелесть Будапешта. Чем выше истина, чем блистательнее идея, тем большим для нее обычно можно пожертвовать. Но путь этот ложен, поскольку его провозвестники в жертву приносят обычно именно тех, ради которых, собственно, все и затевалось.

Город существует в динамическом равновесии в пространстве и времени. Вечно активному Пешту отвечает живущая воспоминаниями Буда. День политической активности и идеологического размежевания, 15 марта, уравновешивается днем национального единения, 20 августа. Таким образом, равновесие противоположных направлений и установок на пространственном уровне наличествует постоянно, а на временном – воспроизводится периодически, в соответствии с распорядком календаря.