Читать «Карамель» онлайн - страница 107
Кристина Тарасова
Не становись таким же, как все эти уроды вокруг нас — моральные инвалиды, трапезничающие и пускающие свое время на пустые разговоры; как же неприлично выйдет, если их отвлечет чей-то крик — почему же так?
— Дядя, скажи…
— Молчи! — уверенно повторяет мужчина.
— Ты же… не взаправду? — отстраняюсь я. — Нет, ты ведь не такой.
— Молчи!
Все они — на одно лицо; безучастные к происходящему и своим жизням; инородные тела — как бородавки на искореженном теле. Взрываюсь и кричу на дядю, что с не потревоженным ничем лицом стоит перед морем и носом, раздувая ноздри, ловит холодные порывы ветра.
— Вы — чудовища! — причитаю я. — Вы все монстры, чудовища! Я не хочу знать никого из вас!
Тело накрывает волна, дядя на шаг подступает к сыну, но тут же замирает вновь. И я не дожидаюсь от него эмоций — отбегаю на эмоциях сама. Хватаюсь за руку Бон-Тона младшего; не замечаю крючок — он проскальзывает по моим пальцам и оставляет мелкую красную полосу, отчего я непроизвольно дергаюсь и замачиваю край рукава платья. В панике я пытаюсь высушить его об юбку, нервно отшатываюсь и взвываю, резко остановившись на месте.
Дядя смотрит на сына, затем на меня, видит, как я падаю коленями на песок.
— Побудь здесь, я позову кого-нибудь, Карамель, — на одном дыхании выговаривает он и шагает обратно в ресторан.
Я смотрю на тело — чужое — и с содроганиями по всему телу — моему — подношу руку ко рту и касаюсь своих покрытых солью от морской влажности губ.
— Вы чудовища, — плачу я. — Вы все чудовища… Уроды! Вы не достойны ничего из того, что имеете, вы страшны и тем и опасны. — Слышит дядя и оборачивается на меня — встаю. — Я не хочу знать никого из вас, я не хочу иметь что-либо общее с вами, вы губите и жизнь и окружающих.
Больше не помня себя, стремительно бегу к машинам — чаша внутри переполнена, и воды в ней расплескиваются по всему телу. Я запинаюсь — песок попадает в босоножки и между пальцев — и плачу — слезы катятся по щекам и вместе с солью на губах поливают пляж. Серафим открывает дверь с моей стороны и выходит, ошеломленно спрашивает меня о том, что могло случиться — вижу, хочет кинуться навстречу.
— Взлетай быстро! Садись, полетели! — реву я и заваливаюсь на сидение подле водительского. — Скорей, Серафим, прошу тебя, улетаем!
Он садится обратно, и машина отрывается от земли.
— Что случилось? — Повторяется вопрос, и ответ на него волнует меня не меньше.
Что случилось? Что могло случиться? Отношения в семье напрягались долгие месяца, если не года, и я не заметила того. Неужели члены семьи принялись за устранение друг друга — прямых и косвенных соперников? А каковы цели того? Ради… ради «сочного куска будущего на поверхности»? — вспоминаю фразу телеведущей из новостей.
Растерянно гляжу на юношу рядом со мной.
— Что случилось? — роняет более глубоким басом Серафим.
— Я не знаю, — выдаю в ответ и стираю слезы рукавами. — Я не знаю, что случилось, правда. Я просто… не знаю.
Серафим смотрит на меня — я в окно. Отмечаю тот факт, что с парковки, где стоял мой друг, никоим образом не просматривалась та часть пляжа, где происходил диалог с дядей, и этой мыслью я тешу себя, успокаиваю, как могу.