Читать «История одной семейки» онлайн - страница 28

— С ума сошел, — сказала Йоши, — чему тут радоваться? Никакой груди, никакой талии, бедер тоже нет, вместо икр какая-то фигня! Вид такой, будто я голодаю. А на самом-то деле жру за троих!

— Мне не нравится грудь, — сказал я. И это была правда, а не просто какая-то там вежливость. В Солянке меня особенно пугают ее пышные формы. А то, что болтается по фасаду бабушки — это вообще ужас.

— Серьезно? — переспросила Йоши.

Я кивнул.

— Ну тогда ты исключение, — сказала она. — Все мальчишки, которых я знаю, говорят о сиськах, когда речь заходит о девочках. Мой папаша тайно собирает журналы с голыми тетками, у них груди размером с арбуз. А брат на такие буфера пялится, как на новогоднюю елку!

— И очень глупо, я считаю, — сказал я.

Йоши кивнула. Она не могла разговаривать, потому что считала петли на мышино-серой спинке. А потом у нее закончилась шерсть. Она достала из школьного рюкзака упаковку ниток, положила на колени и начала сматывать в клубок. Я вытянул руки, чтобы Йоши смогла надеть на них шерсть, ведь ненатянутая шерсть запутывается, когда ее сматываешь в клубок.

— Ты и вправду самое настоящее исключение из правил, — повторила Йоши и надела шерсть мне на руки. Она уверяла, что все прочие мужчины никогда бы не стали работать мотовилом, по их мнению, это недостаточно мужественно. А я рассказал ей, что у меня, кроме мамы и бабушки, есть еще три тети и две сестры и что за свою молодую жизнь я перемотал, наверное, целый вагон шерсти.

— Я и вязать умею, — сказал я.

— Быть не может, — сказала Йоши.

— Послушай, я ведь четырнадцать лет прожил в доме, где женщины вяжут, все до одной! Тут только законченный идиот не научился бы этому делу. Да я уже в восемь лет связал себе бело-зеленый шарф. Я тогда был фанатом «Рапида»!

Чтобы доказать Йоши, что все это чистая правда, я взял у нее спицы.

— Английская резинка, лицевая сторона. Сначала лицевая петля, потом накид и одну снять, так?

Йоши кивнула, и я принялся за дело. Это было трудновато, потому что Йоши вязала очень плотно. Петли с трудом сходили со спиц.

Йоши внимательно смотрела, как я вяжу, и женщины с соседних столов тоже пялились на меня. Одна старушка даже встала и подошла к нам. Она испытующе поглядела на мои прилежные пальцы, словно учительница труда, и сказала:

— Безупречно, мальчик мой! Просто сердце радуется, глядя на тебя!

И пошла обратно за свой столик.

Я связал три ряда, а потом Йоши отобрала у меня мое художество. На ее вкус я вязал слишком свободно. Йоши была, конечно, права: когда она связала пару рядов вслед за мной, это стало хорошо видно. Мои три ряда толстым желваком выпирали из аккуратненького вязанья Йоши.

— Прости пожалуйста, из-за меня придется все это снова распустить, — сказал я виновато.

Йоши положила вязанье на колени, провела указательным пальцем по шерстяной опухоли и сказала:

— Ничего подобного! Я это оставлю. И тогда каждый раз, как надену свитер, буду вспоминать о тебе!

Она улыбнулась мне, и в животе стало ужасно горячо. Так бывает, когда, накатавшись в горах на лыжах и намерзнувшись, вваливаешься в заваленный снегом кабачок и выпиваешь первый глоток огненного охотничего чая с ромом, вином и приправами.