Читать «Возвращение д"Артаньяна» онлайн - страница 2

Это логическое положение таит в себе не менее заманчивую перспективу. Я не склонен утверждать, что именно так вырастают дармоеды. Отнюдь. Все гораздо хуже. Так вырастают бескрылые.

Мы постоянно говорим о романтике, о зовущих далях, о подвигах, о славе и даже о почестях, которые нас ожидают, если мы совершим общественно полезный подвиг. Конечно, в наше кибернетическое время, когда ординарной мечтою становится, как минимум, космический полет, смешно говорить о каких-нибудь менее значительных вещах.

Но романтика — увы! — не обязательно подвиг. Это — совсем другое. Это — просто веселое чувство приподнятости над ординарным потребительским рефлексом. Мне всегда казалось, что это — обычное стремление к необычному.

И начинается это чувство с простого умения — с умения шагнуть через порог. Все равно, через какой — через родительский порог, через порог собственных знаний, через предел своего любопытства, через забор ограниченности или через частокол догмы и канона. И, преодолевая эту преграду, просто нужно никогда не думать о том, «что я буду с этого иметь».

Когда-то один великий летчик пролетел под фермой моста, на котором его ждала любимая женщина. Нашлись люди, которые совершенно справедливо посадили его за это на «губу». Это были хорошие, веселые люди, потому что, сажая его, они все-таки гордились, что у них есть такой необыкновенный мастер.

Конечно, он должен был приехать на трамвае, не рискуя ничем. Но ему не было жалко тратить себя, а он был влюблен. А это — чрезвычайно решительное сочетание.

— Что он выиграл? — удивятся сверхрассудительные люди.

А что он должен был выиграть? И почему это каждый поступок человека нужно рассматривать с точки зрения того, что он «выиграл»?

Что выигрывает парень, который приносит своей девушке первый подснежник? Первые подснежники растут в холодном лесу, где можно простудиться. Да и зачем вообще носить подснежники? Разве без этого нельзя, скажем, жениться? Женятся же люди!

Ну и пускай себе женятся...

Один великий актер спрашивал у своих учеников:

— С чего начинается полет птицы?

— Как с чего? С того, что она расправляет крылья...

— Нет. Полет птицы начинается с того, что она хочет лететь.

Сокол не мог расправить крылья потому, что был ранен. Но он хотел лететь и поэтому полетел.

— А что он выиграл? — удивятся сверхрассудительные люди. — Он же все равно разбился!

Совершенно верно. Ему никто не постелил соломки. Но он хотел лететь и поэтому полетел.

Как у вас насчет крыльев, дорогой читатель? Как у вас насчет обычного стремления к необычному?

Недавно я видел картину. На леопардовой шкуре стоит необыкновенно стройная девушка, прикрытая легким, заманчивым флером, и флер этот развевается в виде крыльев, и девушка смотрит задумчиво вдаль. Все необычно, не правда ли? И вдаль смотрит, и шкура под ней леопардовая, не собачья все-таки; и обычное стремление она вызывает у зрителя.

Это тоже романтика, дорогой читатель. И ядовитые лебеди, рисуемые на фоне ресторанных пальм, и белые голубки с письмом в клюве, — тоже романтика. И семь слонов — тоже романтика.