Читать «Под городом Горьким» онлайн - страница 39

– Пусть берет,– трезво рассуждал Рэба. –Я же пропью с тобой, а жрать тогда что? Но она меня похмеляет. Припугну, что хату подожгу,– так и нальет.

Стёпка закрыл глаза, а потом произнес осторожно, как бы между делом:

–Перед тобой, Рэба, немцы в большом долгу. Потому что ты долго не мог научиться говорить слово «рыба». Он же тебя, немец, звезданул по макушке прикладом.

– Сдох тот немец давно. Если не убили в войну наши...

– А за того немца должен ответить тот, который сегодня живет. Я не прав, скажешь? Его сын, брат, а?

– Может,– Рэба зевнул.– Только ты не вспоминай... это... войну. Не надо.

– Я бы, может, и не вспомнил, но они же, немцы, сами про себя напомнили. Сегодня в нашу деревню приезжают германцы.

– Так те ж без оружия...– втянул голову в плечи Рэба. –То хорошие немцы. Их любить надо.

– Люби. Твое дело. Но они же могут раскошелиться хоть раз перед тобой? На марки? Хотя – зачем нам марки? За них у нас не возьмешь... Пускай хоть пару бутылок шнапсу дадут – и никаких фокусов. Вон, вон автобус... и легковые. Едут, едут немцы. Легки на слове. – Стёпка подхватился, подтянулся аж на носках сапог, чтобы видеть, куда подалась немецкая делегация. –В контору. Но ничего, ничего, граждане! Найдем и там! Найдем! Пошли, пошли, Рэба, за компенсацией!

Рэба молчал. Он даже не смотрел на Стёпку. Он вспомнил войну. Из всей той войны, правда, запомнил одно – как ударил его немец. Для него война началась и закончилась этим эпизодом. А уже позже, когда надо было ходить в школу, то наука у него не пошла, зато принимали, как своего, в больницах.

– Так ты идешь или не? – надулся Стёпка.

Рэба проворчал что-то невнятное себе под нос, но всё же встал, стряхнул пыль со штанов, и часто затряс головой:

– Нет, нет, нет! Я боюсь немца...

– Так это же хороший, сам говорил, немец.

– Все равно –боюсь.

– Эх, ты!– вздохнул Стёпка , махнул рукой и сел на то место, которое освободил Рэба. – А я думал, ты смелый... Думал, что можешь у него, фрица, компенсацию потребовать. А ты?!. Думай тогда, где разбогатеть на бутылку.

– Мне никто не даст,– сморщился Рэба.– Матка предупредила людей, чтоб не давали. Злой я, говорит, когда напьюсь. Вредный. А разве ж злой я, Стёпка?

– Злой не злой, а никому плохого, сколь и помню, ничего не сделал,– сказал Стёпка и икнул.–Во, кто-то вспоминает. Зинка, кто ж еще. Сейчас выставит голову из окна да гаркнет, что...

Стёпка не договорил – из-за угла магазина показался Пахомчик, старый холостяк, человек неопределенного возраста. Он разинул рот, будто удивился, заметив на крыльце Рэбу и Стёпку.

– А загрызть есть чем?– наконец нашелся Пахомчик и показал бутылку.–Как знал, что вы тут. Сегодня я вас угощаю, завтра – вы меня.

– О чем может быть речь?– засветилось лицо у Стёпки.

Рэба же стоял все еще по-прежнему хмурый, словно день поздней осени.

– Айда за угол! –приказал Пахомчик.

За ним охотно потопали. Там, меж кирпичей, была припрятана стопка, в полиэтиленовом пакетике лежал кусочек хлеба. Выпили. Хлеб высох, не ломался, поэтому Стёпка подбежал к дикой яблоне, раздобыл несколько паданцев. Они еще лучше, чем этот черствый хлеб. Когда самогон зажег внутри лампочки, Стёпка пожаловался Пахомчику на Рэбу, который не хочет сорвать с немцев, приехавших к ним в село, компенсацию за того фрица, что в войну выбил из головы у Рэбы часть ума.