Читать «Шестёрки-семёрки (сборник)» онлайн

Сэм Гэллоуэй с неумолимым видом седлал своего коня. После трехмесячного пребывания он уезжал с ранчо Алтито. Нельзя требовать, чтобы гость дольше этого срока мог выносить сухари с желтыми пятнами, сделанные на поташе, и пшеничный кофе. Ник Наполеон, толстый негр-повар, никогда не умел печь хорошие сухари. Еще в то время, когда Ник служил поваром на ранчо Виллоу, Сэм вынужден был бежать оттуда уже через шесть недель его стряпни.

Лицо Сэма выражало грусть, усиленную сожалением и слегка смягченную снисходительностью великого человека, который не может быть понят.

Итак, он крепко и с неумолимым видом подтянул и застегнул свою подпругу, свернул кольцом веревку, повесил ее на луку седла, подвязал сзади свою куртку и одеяла и повесил хлыст на кисть правой руки.

Весь дом Мерридью (хозяева ранчо Алтито) — мужчины, женщины, дети, а также слуги, служащие, гости, собаки и все случайные посетители дома собрались на галерее ранчо проводить гостя, и лица их были меланхоличны и печальны. Так бывало всегда. Если приезд Сэма Гэллоуэя на какое-нибудь ранчо, лагерь или же хижину между реками Фрио и Браво возбуждал радость, то отъезд его неминуемо вызывал печаль и страдания.

И вот, при полном молчании, которое нарушалось только собакой, усердно с помощью задней ноги ловившей назойливую блоху, Сэм нежно и заботливо привязал поперек седла, поверх своей верхней одежды, гитару. Эта гитара была в зеленом парусиновом мешке. Если вы поймете значение этого, то и поймете заодно, что представляет собой Сэм.

Сэм Гэллоуэй был последним трубадуром. Вы, разумеется, слышали про трубадуров. В Энциклопедии определенно указывается, что особого размаха трубадуры достигли между одиннадцатым и тринадцатым столетиями. Чем они, собственно, размахивали — неясно, но, во всяком случае, вы можете быть уверены, что не мечом! Возможно, что смычком, или вилкой с макаронами, или дамским шарфом. Но так или иначе, Сэм Гэллоуэй был одним из трубадуров.

Сэм с видом мученика сел на своего коня. Но выражение его лица казалось смеющимся по сравнению с выражением морды пони. Ведь всякая лошадь прекрасно знает своего господина, и весьма возможно, что кобылы на пастбище или же у стойл весьма часто насмехались над конем Сэма за то, что на нем ездит какой-то гитарист, а не разудалый и задорный ковбой. Ни единый человек на свете не является героем для своей верховой лошади! Тем более трубадур! Ведь даже подъемнику универсального магазина не вменяется в вину, если он опрокинет трубадура!

О, я знаю, что я — трубадур, и вы — тоже! Ах, те сказочки, которые вы заучивали, карточные фокусы, которые вы запоминали, маленькая пьеска для рояля — как она называется? — ти-тум, ти-тум-ти-тум! — маленькие упражнения в ловкости, которые вы показывали, когда отправлялись навещать вашу богатую тетку Джен… Вам надо знать, что omnae parsonae in tres partes divisae smut, а именно: бароны, трубадуры и труженики. Бароны не имеют склонности читать подобные пустяки. А у тружеников нет времени читать их. Итак, я знаю, что вы должны быть трубадуром и что вы понимаете Сэма Гэллоуэя. Поем ли мы или же играем, танцуем, пишем, читаем ли лекции или же рисуем — мы всегда и только трубадуры… Так пусть же каждый из нас похуже исполнит то, на что он способен.