Читать «Песни и монологи» онлайн - страница 4

Послушайте, на днях — да нет, вы мне не поверите… Впрочем, ложь: ложь — это восхитительно. Вообразите: придумать ирреальный мир и заставить в него поверить — солгать! Правда, поистине, обладает непоколебимой силой, она поражает меня. Правда. Они с ложью стоят друг друга. Возможно, ложь даже лучше: хотя я никогда не лгу. Что? Я солгал? Разумеется. Я солгал вам, сказав, что никогда не лгу. Лжец! Я лжец? В сущности, я уже и не знаю. Я запутался. Ну и времена! Неужели я лжец? Я вас спрашиваю. Скорее, я и есть ложь. Ложь, которая всегда говорит правду.

Перевод О. Акимовой

Проделки в замке

У меня страсть ко всяким шуткам и розыгрышам. А значит, я страсть как люблю пошутить и подурачиться. Теперь с этим покончено. У меня пропала к этому всяческая охота. Сейчас расскажу, как я переменился. Отвратительная история, и, может быть, вы серьезно задумаетесь, прежде чем позволять себе такие злые шутки, вроде проделок в замке. Ведь именно в замке это все и произошло. В замке, где я был учителем. Я только что получил право на преподавание и был учителем в замке с восхитительным названием Мальмор — «трагическая смерть». Получил я это место благодаря богатому приятелю: он был вхож в высший свет. Я же никого не знал. Был знаком только с товарищами по учёбе и господами и дамами из семейного пансиона на Школьной улице, где жил. Никого не знал, но любил разыгрывать и шутить. Уже много раз я замечал, что мои шалости плохо заканчиваются или грозят принять плохой оборот и что они не всегда сходят с рук. Совладать с собой я не мог.

Какой дьявол или злая сила искушали меня, но мной они вертели, как хотели. Вот, к примеру, по воскресеньям я ходил по улице следом за семействами — семействами, что волокли за руку детишек, детишек, которые шею себе сворачивали, разглядывая что-нибудь позади. Дети вертели головой, я подходил к ним, приседал и показывал язык или корчил жуткие рожи. Сначала они удивлялись. После пугались и заливались слезами. Иногда жаловались родителям. Обернувшись, те встречали мою улыбку. Ребенка одергивали и бранили. Он плелся следом, вновь озирался, и я начинал кривляться сызнова. И ребенок заливался слезами. Хотите верьте, хотите нет. Вот чем занимался я по воскресеньям. По будням я терся возле дамочек, которые перебирали в больших магазинах груды уцененного барахла. Я держался слева, а дотрагивался до их правого плеча. Они осыпали бранью господ, которые стояли справа от них, а я повторял свой приемчик, пока не разгорался ужасный скандал. Я понимал, что нелепо тратить время на подобные забавы. Но не мог удержаться, и эта самая страсть насмехаться над людьми меня и сгубила.