Читать «Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953» онлайн - страница 3

Осип Мандельштам не только написал это стихотворение. Он начал его читать. Вспоминает друг поэта биолог Борис Кузин: «Однажды утром Осип Эмильевич прибежал ко мне в сильном возбуждении, но веселый. Он прочитал стихотворение о Сталине. После паузы остолбенения я спросил, читал ли он это еще кому-нибудь. „Никому. Вам первому. Ну, конечно, Наденьке“. Я умолял его никому больше не читать этого. В ответ последовал очень веселый и довольный смех, но все же обещание никому не читать эти стихи он дал».

О. Э. Мандельштам. 1933 год

Вслед за этим Мандельштам читает «Горца» другу семьи Эмме Герштейн. Читает и добавляет: «Смотрите — никому. Если дойдет, меня могут расстрелять». И еще добавляет: «Это комсомольцы будут петь на всех улицах! В Большом театре… на съездах… со всех ярусов».

Пастернаку Мандельштам прочел «Горца» во время прогулки, где-то в районе Тверских-Ямских. Пастернак сказал: «То, что вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, к поэзии. Это не литературный факт, но акт самоубийства, которого я не одобряю. И в котором не хочу принимать участия. Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал и прошу вас не читать их никому другому».

Через два дня после этого Мандельштам опять пришел к Кузину. Кузин вспоминает: «Осип Эмильевич со сладчайшей улыбкой, точно он съел кусок чудного торта, сообщил мне: „Читал стихи Борису Леонидовичу“».

Года за два до написания «Горца» в гостях у Эммы Герштейн Мандельштам затеял разговор с ее отцом, членом группы консультантов Кремлевской больницы. Мандельштам видел его впервые. Разговор происходил на квартире доктора Герштейна. Квартира — при больнице имени Семашко. Из-за двери кабинета доносилось: «Он не способен сам ничего придумать. Воплощение нетворческого начала. Тип паразита». Не было никаких сомнений, что Мандельштам говорил все это о Сталине. Доктор Герштейн сказал потом дочери: «Слушай, твой Мандельштам — форменный ребенок. Он такие дикости говорил. Какой-то детский лепет».

В декабре 1933-го Осип Мандельштам читает «Горца» знакомым прямо на бульваре. В феврале 1934-го он идет по Гоголевскому бульвару с Анной Ахматовой. Ахматова вспоминает: «Осип сказал: „Я к смерти готов“».

В 1932 году, в начале сентября, Мандельштам, проживавший тогда в общежитии Литинститута, потребовал у соседа, армянского поэта Амира Саргиджана, чтобы тот вернул давно взятые в долг 75 рублей. Настоящее имя Саргиджана — Сергей Бородин. В начале 30-х в Москве большой официальный спрос на представителей национальных литератур. И начинающие литераторы из русской глубинки из карьерных соображений часто берут армянские, грузинские, таджикские псевдонимы. Так вот, от Бородина-Саргиджана Мандельштам потребовал вернуть 75 рублей. Дело в том, что Мандельштам в окно увидел, как по двору Литинститута идет жена Саргиджана и несет корзинку с продуктами и двумя бутылками вина. В Москве в это время все по карточкам, а у нее в корзинке такая роскошь. Осип Эмильевич закричал на весь двор: «Вот, молодой поэт не отдает старшему товарищу долг, а сам приглашает гостей и распивает с ними вино». Началась ссора. В разгар ее жена поэта Саргиджана потребовала, чтобы муж побил Мандельштама. Саргиджан полез с кулаками на Мандельштама. Ударил он и жену Мандельштама. Мандельштамы потребовали товарищеского суда. Товарищеские суды в большой моде. В советском сознании тех лет товарищеский суд — это вполне достаточная мера защиты чести, по накалу страстей и зрелищности вполне заменяющая дуэль.