Читать «Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953» онлайн - страница 209

Симонов встречался с Буниным несколько раз. Сначала в ресторане "Лаперуз" на берегу Сены. Потом в тех местах, которые предпочитает Бунин. Разговаривали подолгу. Годы спустя Симонов скажет: "Нет, в Россию Бунин не вернулся бы. Это чепуха, что Бунин пересмотрел позицию, ничего он не пересмотрел".

Но для многих из русской эмиграции — это время большого смятения. Долгие годы они жили с ощущением, что их отрыв от родины — явление временное. Жили, что называется, на чемоданах. Потом, через два десятка лет после Октябрьского переворота, это ощущение "временности" эмиграции стало исчезать. С жизнью вне России, с безвозвратностью России почти смирились, так или иначе встроились в чужую жизнь. И тут война и победа, и с ней — опять загоревшаяся надежда на восстановление связи с родиной.

Они всегда любили Россию с той особенной силой, которую дает только разлука. Эта, любимая, Россия одержала великую победу над фашизмом. И уже невозможно ее, любимую, отделить от России сталинской. Все вдруг путается.

В то время как в послевоенном СССР в соответствии с новой великодержавной, националистической струей слово "советский" все чаще подменяется словом "русский", в Париже русское многие начинают называть советским. Александр Угримов, ребенком высланный с родителями на том же "философском пароходе", что и Бердяев, говорит: "Теперь, после победы, в России должен настать блестящий период расцвета всех творческих сил народа. Отдать теперь все силы, все знания этой героической родине — вот мое желание". Не уехавший, а высланный с родины Александр Угримов продолжает:

А. И. Угримов

"И было у меня еще чувство, свойственное многим, — чувство вины, задолженности перед Россией, перед русскими людьми. Видимо, такое чувство — наследие просвещенного дворянства XIX века".

Тут и появляется сталинский указ о возможности получения советского гражданства. Союз русских патриотов в 1947 году превращается в Союз советских граждан. Новых советских граждан с тридцатилетним эмигрантским прошлым, не имеющих представления о реальной жизни в СССР, приглашают на приемы в советское посольство.

Посол Богомолов встречает их на верхней площадке парадной лестницы. Рядом с ним жена, отлично и скромно одетая, говорящая по-французски. Она всем очень нравится. Богомолову задают массу вопросов. Например, можно ли будет, вернувшись на родину, навещать родных, оставшихся во Франции. Надо отдать должное послу Богомолову. В ответ на вопрос он очень долго молчал. Потом он сказал: "Вряд ли в первое время это будет возможно".

В июле 1947-го в Париже был Молотов. Он принимает в посольстве на улице Гренель большую группу эмигрантов. "Может случиться, что вернувшихся на родину будут попрекать их эмигрантским прошлым. Что же делать! — вздохнул Молотов. — В таких случаях обращайтесь ко мне".