Читать «Майдан для двоих. Семейная сага» онлайн - страница 85

Лучшей декорации для съёмок фильмов о войне, чем бывший международный терминал Донецкого аэропорта, трудно отыскать. Сталинград, Варшава, Дрезден во вторую мировую уцелели, наверно, больше. Только сверхпрочная конструкционная сталь удерживала свисающие над головой куски бетона от окончательного разрушения. Если бы под обломками и слоями строительной пыли местами предательски не сверкали раскуроченные металлоискатели, камеры для досмотра багажа, весы, кофеавтоматы, витрины duty free, то всё это варварство можно было списать на гитлеровцев, но в Европе XXI века это сделать сложно.

— А вы, правда, отец Дана? — спросил меня паренёк лет двадцати, мой провожатый по катакомбам. — Вот здорово! Я только месяц прослужил под его началом, но сразу понял, какой он командир. Солдат всегда берёг. Потерю каждого принимал, как личное горе. Здесь, пожалуйста, пригнитесь, Владимир Святославович, балка наверху. А тут — налево. Здесь раньше камера хранения была. Вот в комнате администратора и подождём. Дальше идти опасно. Впереди — настоящие черти. Их далее пули не берут.

— А тебя как зовут?

— Вася.

— Здешний?

— Из Горловки. Шахтёры мы в третьем поколении. Мой дед и отец проходчиками на шахте работали. Мы с Глебом, братом моим, тоже на шахту устроились. Глеб старше меня на три года, у него семья, дети — мальчик и девочка, жена в послеродовом отпуске. А тут война началась. У его жены родители в Запорожье. Вот они к ним и уехали. А я подался в Россию, в Кузбасс. Не хотел ехать, но батя с мамкой заставили. Прошлое лето всё отработал на шахте в городе Полысаево. Знаете такой? Недалеко от вашего Томска. А потом мамку прямо на улице, из магазина шла, осколком убило. На её похоронах я и встретился с братом. Он в Нацгвардии служит, падлюка. На поминках мы с ним чуть не подрались. Батя разнял. Ему совсем мозги укропы промыли. Как зомби, твердит, что это русские на нас напали. А мамку нашу-то украинцы убили. Фашисты! И Глеб — фашист, а не брат мне больше. Я и в ополчение записался, чтобы за мать отомстить. Глеба хочу встретить.

Василий замолчал. Начался бой. Нескончаемая стрекотня пуль, взрывы гранат один за другим гулким эхом разносились по всему подземелью. Выстрелы становились всё громче, а вспышки трассеров и взрывов всё ярче. Бой надвигался на нас.

— Вот и мы сгодимся, Владимир Святославович. А вы боялись пропустить самое главное. У нас от войны нигде не спрячешься. Она сама приходит.

Проходчик предупредил меня, что геройство не по нашей части, брать языков нам не нужно, если враги выйдут на нас, то стреляем на поражение.

— Here! Come here! Fuck! — вдруг раздалось в двух шагах от нас.

Мы с Василием едва успели упасть на бетонный пол и направить стволы автоматов в дверной проём, как нас ослепил яркий свет фонаря. Несколько очередей раздалось одновременно. Свет сразу погас, вернулась темнота. В установившейся тишине я услышал стон Василия. Посветил на него фонариком и ужаснулся. Вся грудь паренька была в крови. Он посмотрел мне в лицо, хотел сказать что-то, но из уст сорвался только последний вздох. Я прикрыл его остекленевшие глаза ладонью. И только потом перевёл луч фонаря на вход. На пороге комнаты лежали два тела. Одно неподвижно, другое корчилось от боли. Я встал и подошёл к раненому. Он был в маске. Мне хотелось посмотреть в глаза убийце Василия, прежде чем нажать на курок. Я нагнулся и сорвал с него чёрную маску. Под ней было искорёженное болью чёрное лицо. Сначала мне подумалось, что это сажа, маскировка, боевой раскрас, как у Рэмбо. Но приплюснутый нос, пухлые губы и большие белки глаз не оставляли сомнения, что передо мной — негр.