Читать «Воевода Шеин» онлайн - страница 265

В приговоре было отмечено, что царь щедро наградил их перед походом под Смоленск. Потом в приговоре перечислялись все провинности осуждённых. По прочтении обвинительного приговора судьи стали о чём-то совещаться. А перед глазами Шеина в этот миг появился образ Катерины-ясновидицы, и она произнесла:

   — Прости, Борисыч, что не успела к тебе прийти и от родимых поклон принести. Помни, что они в благополучии и будут за тебя молиться Всевышнему. — Образ Катерины померк, но в ушах Шеина ещё звучало последнее, сказанное ею: — Напомни судьям о милости царя!

Дьяк Бормосов в этот миг повернулся к осуждённым и велел стражам:

   — Ведите их на Пожар.

   — Остановитесь! — крикнул Шеин. — Ты, дьяк Бормосов, не выполнил нашей последней воли! А царь велел то сделать!

   — Эк, право дело, ничего я не знаю, — ответил дьяк.

   — Я знаю о царской милости, — заявил князь Андрей Шуйский.

   — Так донеси её до нас, князь-батюшка, — попросил Бормосов.

   — А вот что воевода Шеин пожелает, то и исполним, — сказал князь.

Михаил Шеин улыбнулся, его глаза озорно блеснули, он оглядел приунывших сотоварищей и властно повелел дьяку:

   — Вот что, будущий думный дьяк Тихон Бормосов. Последняя наша воля как закон, и царь её утвердил.

   — Что же ты хочешь, скаженный? В судный час не утихомиришься! — со слезой в голосе выкрикнул дьяк.

   — Вот что тебе царским именем повелеваю: принеси-ка сюда ендовы крепкой медовухи и пять кубков. Как выпьем, так и распоряжайся нами, приказная голова, — заявил Шеин.

Бормосов посмотрел на солнце, на Благовещенский собор, перекрестился и крикнул Стрешневу:

   — Василий, а ведь ты у нас царский любимец, племянничек царицы. Вот и беги в подвал за медовухой. Да бадью неси, а не ендову!

Той порой к Сыскному приказу стекалось всё больше москвитян. К тому располагал тёплый апрельский день, солнечная погода и зрелище, которого горожане давно не видели. Помнили они, что при великом государе Филарете казней не было. Стражники вынуждены были окружить осуждённых и теснить горожан.

Наконец появился Василий Стрешнев. За ним следовали двое слуг из царского дворца, которые несли большую бадью медовухи и корзину с кубками. Хилков велел слугам поставить всё на помост.

   — Ну подходи, неугомонный заводила! Исполняй последнюю милость царя-батюшки! — крикнул дьяк Бормосов Шеину.

Шеин махнул рукой князьям Белосельскому и Прозоровскому, положил руки на плечи Артемия и Василия Измайловых, и все они, подойдя к помосту, где стояли бадья и кубки, зачерпнули медовухи.

   — Да простит нас Всевышний, а мы готовы к ответу перед ним, — произнёс Шеин и, вскинув кубок, выпил одним духом.

И все пятеро выпили. Да тут же Михаил побудил осушить ещё по кубку.

   — За Русь-матушку! Она достойна этого!

   — Эк размахнулся! Один пьёт, и совести нет! — воскликнул дьяк Бормосов и потянулся к кубку князя Белосельского.

И все судьи в этот миг смотрели на приговорённых с завистью. «А чего я-то жду?!» — подумал дьяк Димитрий Прокофьев и устремился к кубку князя Прозоровского.