Читать «Полдень следующего дня» онлайн - страница 49

По крупицам собирал потом в памяти Иван ту майскую ночь сорок второго. В цельное лоскутки так и не срослись, и долго, очень долго не мог он понять: скверным или прекрасным было все происшедшее тогда…

Они лежали на узкой койке. Паша, уткнувшись лицом в его грудь, спала, а Ивана, глядевшего в потолок, переполняли самые противоречивые чувства. Ему одновременно хотелось и запеть от радости, и волком завыть со злого-злого стыда; одна рука порывалась нежно и благодарно гладить Пашу, а другая чесалась от желания ударить ее. Иван не делал ни того, ни другого, боясь шевельнуться, боясь разбудить Пашу, — и все из еще большей боязни, что исчезнет это его удивительное, небывалое досель состояние.

Но вот затекли у Ивана ноги, просунутые меж прутьев спинки, и в голове мелькает пустейшая, ничего не значащая мысль — ощущение, что Пашина койка ему коротка, Пашины руки теплы, ласковы, но тяжелы… То, что они тяжелы, вдруг настораживает его; Иван пытается разобраться, почему, и для этого представляет их в действии: они помешивают большим черпаком кашу в котле. Снова напрягает воображенье, и снова Пашины руки упрямо орудуют черпаком.

Перед Иваном встает его будущий, не наступивший еще день: опять давится сухой перловкой, опять не отрывает взгляда от окна раздачи, только глядит уже не на котел и черпак, а на Пашино лицо, плечи, грудь, вспоминает, как ласкал их нынешней ночью, мечтает о новой ночи и ревниво косится на других ребят, что тоже, как всегда, глазеют на нее. Иван ревнует Пашу к этим взглядам, ее — чужую жену. Ревнует… А муж Пашин? И к нему ревновать? Может, он сейчас ранен, мечется в бреду, твердит ее имя? Может статься, столкнет Ивана судьба с ним на фронте и, не зная, кто есть кто, сдружатся они, может, жизнь один другому не раз спасут. И однажды станет друг о своей жене Ивану рассказывать: добрая, красивая, славная. Снимок покажет, а на снимке она — Паша. Что тогда? Виниться или промолчать? Что лучше? Нет, не так… Что хуже? Пожалуй, хрен редьки не слаще. А руки у Паши все ж тяжелые. Совсем дело дрянь… Мать говаривала: коль тяжелы у женщины руки, — быть ей вдовой.

Иван нерешительно отстранился от Паши. Она, не открывая глаз, не поняв его, вновь придвинулась, положила голову ему на плечо. Иван почти грубо дернул им. Приподнявшись на локте, она недоуменно глянула в его глаза (растерянные, беспомощные); Пашины глаза испытующе сузились, только что нежное, недоуменное лицо стало отчужденным, строгим. Свесив с койки левую руку, он украдкой нащупал валявшуюся на полу гимнастерку.

— А ведь ты судишь меня… — прошептала Паша. — Ведь судишь? По глазам вижу… Себя казнишь, а больше меня судишь!