Читать «Люди августа» онлайн - страница 125

Анна была со мной, когда на лагерь напали бандиты, решив, что мы черные старатели, моем алмазы на таежной реке; Анна удержала меня, когда вода попала в топливопровод вертолета и мы падали под шорох вращающихся на авторотации винтов, в страшной после гула турбин тишине, и летчики успели крикнуть только, чтобы все сидели по местам, иначе нарушится центровка машины; и я остался на месте, и другие остались; я даже привык существовать под воображаемой – и в то же время реальной ее защитой, привык, что пролечу, как на американских горках, через все опасности.

…Осенью, когда на тундру уже выпал снег, заканчивался сезон, я пошел в последний маршрут вдоль берега небольшой реки – до устья. С верховьев валила шуга, старицы подернулись льдом, хрустела ледяной коркой галька; вертолет наш стоял на приколе, все летные часы, положенные на месяц, мы потратили и ждали, когда наступит первое число и летчики нас заберут.

Товарищи по экспедиции стреляли перелетных гусей, им осточертели поиски, а я хотел в последний раз увидеть океан; шагал по отмелям, мимо белых, отмытых водой коряг, мимо птичьих и медвежьих следов; и вдруг увидел, что на склоне холма собрались чайки, они кричат, созывая своих, и клюют что-то.

Хобот – это был поросший мехом хобот; он торчал из глыбы льда, обнажившейся после сильных августовских дождей. Прогнав чаек, я развел костер, попытался вызвать лагерь через «уоки-токи» – бесполезно, я ушел слишком далеко.

Котелок за котелком я промывал ледяную глыбу кипятком; сползла грязь, лед протаял, и в нем проступили смутные очертания огромной головы. Похоже было, что мамонт – может быть, он был старый, больной или, наоборот, молодой, неопытный – упал в полную воды яму и не смог выбраться; дело происходило осенью, и он замерз в этом слитке застывшей воды, а по весне яму занесло речными отложениями, потом русло ушло в сторону, а теперь вернулось, взрезая старые слои, и мамонт показался на свет.

Какая-то странная связь возникла у меня с этим мамонтом. Я представил, как он бился в яме, взрывал землю бивнями, стараясь спастись, как затих потом, обессилел, как долго не уходила из его могучего, крепкого тела жизнь; ревел ли он в отчаянии или сражался молча, были ли рядом другие мамонты или он оказался один?

Я уже не мог его продать, поступить с ним так, как будто он был просто куском доисторического мяса; я присыпал хобот землей и галькой, чтобы не добрались чайки, зная, что по весне талая вода растопит ледяную глыбу и утащит мертвого мамонта в океан.

Анна поняла меня, а никому больше я не рассказывал о находке. Уже случился дефолт, про который в экспедиции слышали только по радио, и мы шутили с ней, что я закопал в землю миллион долларов – именно миллион сулил за мамонта одержимый японец.

В ту осень и зиму в наших отношениях словно появилось дыхание. Прежде они были обрученностью, чем-то вроде вечной помолвки: мы жили вместе, накапливали воспоминания, знания друг о друге – но это нас не сближало, мы были ближе в разлуке, чем дома.

А теперь, – может быть, потому, что прошло два года и призрак ее отца отдалился, я больше не вспоминал о своих сомнениях, само время подтвердило, что его нет на свете, – появилась близость, появилось родство; Анна нашла работу, обжилась в Москве, казалось, ее уже не преследует прошлое; и я думал, что однажды мы сменим жизнь, уедем куда-нибудь далеко и от Грозного, и от вечной мерзлоты.