Читать «Три любви Фёдора Бжостека, или Когда заказана любовь» онлайн - страница 28

Фёдор специализировался на авионике – то есть на электронных системах, разработанных для использования в авиации. Как раз с его приходом в авиапредприятие поступил новый гражданский самолёт ЯК-40К, так называемый конвертируемый вариант самолёта ЯК-40, один экземпляр которого пригнали к ним в ангар для ознакомления с возможностью разобрать его на части. Этот вариант самолёта производился в Советском Союзе в том числе и на экспорт. Для Фёдора это был повод, помимо освоения новой техники и, соответственно, своего профессионального роста, «засветиться» в списках кандидатов по обслуживанию этого самолёта за границей – ведь советскими самолётами оснащался авиационный парк прежде всего всех стран социалистического лагеря. Будучи по происхождению поляком и благодаря своей фамилии, как бы это ему не нравилось, он имел шанс попасть в Польшу или в Чехословакию. В те времена советская внешняя политика, помимо умения решать за границей тем или иным лицом основных задач использовала и его второстепенные качества, происхождение и даже внешний вид. Так, среди военнослужащих советского контингента в ГДР очень часто встречались солдаты и офицеры с явно немецким отчеством типа "Адольфович", советским консулом в какой-нибудь Дании или Норвегии мог быть человек с явно нордическим типом лица, да к тому же ещё как две капли воды похожий, скажем, на Квислинга, а работу, предположим, во французском представительстве выполнять российский сотрудник с непонятно откуда взявшимися французскими корнями. Ну и понятно, что такие сотрудники или военнослужащие проявляли свою преданность социалистическому строю в несколько раз сильнее, чем все остальные сотрудники соответствующих ведомств. Как говорится, были непреклонными коммунистами и идеологически стойкими патриотами, если подвергались вдруг случайным или спланированным провокациям. Фёдор, правда, не очень стремился к такого рода деятельности, так как, живя в стране с режимом всеобщей закрытости, просто не представлял себе, что это такое выехать за границу. Но даже если бы это и свершилось, такую возможность надо было ещё заслужить, не говоря уже о безупречной анкете и идеальной характеристике. Кроме того, даже мечтать о такой командировке нельзя было холостому человеку: надо было иметь законную жену и, как минимум, одного ребёнка.

У Фёдора не было ни того, ни другого. После такого высокого чувства, которым его осчастливила жизнь, и которое ему пришлось пережить, все последующие встречи ничего подобного не приносили: с кем-то сходить в кино, а с кем-то переспать – только и всего. Судьба, к сожалению, распоряжается порой не совсем правильно: начинать жизнь с большой любви всегда чревато, ибо пронести её без срывов через все испытания, стечения обстоятельств и роковые недоразумения бывает подчас превыше сил человеческих. Лучше, наверно, когда она разгорается к концу жизни, если такое вообще может случиться. Но с тех пор, как человеческие половинки разлетелись по всему миру, найти каждому свою становится всё сложнее и сложнее. Фёдор, похоже, её нашёл, но слиться с ней на всю жизнь судьба не дала ему возможности. Как говорили в старину, – так уж на роду у него было написано. Время, как известно, лучший лекарь, он помогает человеку пережить и любовь, и смерть и на её останках обнаружить, возможно, другую любовь, на этот раз не подвергнутую испытаниям и роковым случайностям. Конечно, ничего страшного не случится, если лекарь не предоставит такой возможности ни во второй, ни в третий раз – и вообще никогда её больше не предоставит. Ведь это только в мемуарах великих людей приводятся случаи безумной любви автора к женщинам вообще и к конкретным в частности, хотя многое в них преувеличено в силу личной творческой эмоциональности и авторской фантазии. Абсолютному большинству из нас уготованы умеренные страсти и в лучшем случае привязанность, уважение и, в экстремальных случаях, – сострадание к партнёру. Фёдор как бы ничем не отличался от абсолютного большинства людей на этой планете – у него всё шло своим чередом, и память о поэте Данте и его бессмертной Беатриче можно было только воскрешать в памяти, как идеал преданности и безграничной любви.