Читать «Котики и кошечки (сборник)» онлайн - страница 134

Мы склеили ему дом. Большой, вместительный. Ярко раскрасили треугольную крышу, окошко сделали квадратным, со шторкой на проволочке, а дверь круглой, чтобы котик не поранил тельце. Внутри постелили его родной матрасик, добавили одеяло – мягко, уютно. Лезь!

Пиночет лезть не хотел. Мы совали его в дом, а он упирался. Мы попытались надеть на него домик сверху: одна держала кота столбиком, зажав лапы, а другая надевала на него дом, круглой дверью вниз. Пиночет все равно выворачивался, но мы его запихнули! Поставили дом ровно, дверь зажали книжкой, чтобы кот не выбежал. Он сунулся несколько раз в окно, но оно было предусмотрительно узким, чтобы и голова у него не пролезла. Шторку он сорвал сразу, мы ее позже даже ремонтировать не стали.

Пиночет долго возился в своем домике, сопел. Долго, очень долго. Мы ждали, чтобы он хотя бы довольную мордашку в дверь высунул – подтвердить, что мы не зря старались. Но Пиночет не вылезал и не вылезал. Мы заглянули в домик. Кот сидел, зажавшись в самый дальний угол. Выходить не собирался, сколько мы ни тянули его за лапы. Вырывал их. И сидел, тряся головой и расширяя глаза. Да – Пиночет шипеть не умел! Другой бы кот шипел на агрессоров, а он нет, глазами только играл. Последствие перенесенной чумки, как нам объяснили в ветеринарной больнице. И вестибулярный аппарат у него расстроился из-за этого же. Надо же, оказывается, у нашего Пиночета чумка была…

Так вот мы его начали вытаскивать. Вытаскивать и вытаскивать. Никак. Мы перевернули домик и стали его трясти – может, Пиночет выпадет оттуда, ну чего он затаился-то? Но кот растопырился там и не вытрясался. Так и пришлось его там оставить. Выполз сам.

Домик он полюбил. Там отсиживался. Мы решили, что это его личное пространство, и если кот там сидел, больше за ним не лазили.

Пиночет ничего не метил. Ни углы, ни вещи. Наверное, он был большой ребенок, эти игры ему были, как и многое другое, безразличны.

Мы тоже были дети. И мы переписывались с немецким мальчиком из ГДР. Мальчика звали Енс. Он писал на русском языке, старательно переписывая предложения из учебника. Предложения повествовательные (о том, как он живет), предложения вопросительные: как поживаем мы. Да, еще мы посылали друг другу посылки. Он нам, мы ему. Мы слали модели отечественных машинок – «Волгу», «Жигули», «Скорую помощь» послали. А нам от Енса приходил лак для ногтей, помада для губ, немецкие девочковые блокнотики. Однажды он прислал прелестные белые носовые платки, обвязанные крючком розовыми нитками, еще, тоже связанную крючком, желтую салфетку. В письме, приложенном к посылке, он пояснил: «Я сама выжала и звязала. С приветом, Знс». Мы так удивились. Вот что нам было думать? Может, Знс на самом деле был девочкой, если это она сама все выжала и звязала; может, мальчиком, который просто любит выживать и звязывать; может, просто неправильно из учебника переписал – но кто тогда ему выжал и звязал? Загадка так и осталась неразгаданной. На фото наш Знс был маленьким лопоухим мальчиком, чернявым и неарийским. Ему в первые моменты переписки отправилась от меня фотография, где я снялась для бассейна, в бантах. И письмо, в котором нужно было рассказать о себе, своем доме и его обитателях.