Читать «Сумма поэтики (сборник)» онлайн - страница 50

Девочка девочка где ты былаКогда стреляли из-за углаКогда не бывало воды и угляВо дни хлеба, водыВ огне как морозом топили золуКогда ты меня зажглаКогда в середине точнее к концуЭтаго страннаго кинаКиномеханик приблизит к лицуТряпку с бензином – а где ты была?Спали ли ты что ли обратно спалаИ с кем разговаривала как свечаПочему ты пришла ко мне как стукачПотихоньку придерживая враньеПовернулася спиной как лунаИ разделася медленно как у врачаОбо всем запальчиво говоря,Сердце мое?Что ты дуешь мне в ухо из-за плечаДля чего подсматриваешь в черновикПочему диктуешь свое, бубняБудто я и сам неспособен скучатьКак неверная воля и как мечтаУходящая из-под руки

(«Русская версия»)

IV

Я, свернувшееся в кулак.

Тела спяща ночной ГУЛАГ.

Мария Степанова

Отвечая на анкету «Десять лет без Бродского», я на скорую руку высказал следующее соображение: «Если же говорить о совсем последнем периоде, то почему-то мне кажется, что Бродский сильнее прослушивается в нашей женской поэзии, которая вообще, безотносительно к Бродскому, становится передовой поэзии, ее режущей кромкой (возможно, потому, что женщины себе больше могут позволить, они смелее мужчин; или на них не так давит груз традиции, все же эта традиция сформирована почти исключительно мужчинами? а может, потому, что они изначально находятся в слабой позиции, обусловленной нашей шовинистской культурой, самой шовинистской культурой в Европе, и эта слабость революционизирует их бессознательное? интересный вопрос…)». Если это еще вопрос. Ниже я попробую развить и уточнить эти интуиции, но сначала надо, видимо, ответить за «шовинизм».

Иногда помогает взгляд со стороны. Вот что пишет одна из составительниц антологии современной русской поэзии «Crossing Centuries: The New Generation in Russian Poetry» Лора Д. Уикс: «Большая часть русских женщин-поэтов сопротивляются идентификации себя как женщин.

Да, в России существует активное, ярко выраженное феминистское движение, у которого долгая традиция. Да, гендерно окрашенной лирики становится все больше и больше. Однако большинство женщин-поэтов избегают вступать в этот заколдованный круг из страха, что их женскость будет отвергнута как “женственность”, а их поэзия будет сведена к “женскому опыту”. Они бы куда охотнее предпочли быть поэтами без рода, работающими в области универсального опыта. Достичь этого высокого статуса означает преодолеть определенные барьеры, например тот факт, что распространение поэзии – в частном, равно как и в публичном, пространстве – контролируют в основном мужчины. Кроме того, существует барьер в виде самого языка. Русский язык несет в себе грамматические признаки – в прошедшем времени глаголов и во всех прилагательных, – которые автоматически указывают род говорящего как мужской либо женский. В результате история голосов русских женщин всегда была в известном смысле игрой: использовать доступные им маски-вуали как серию уловок, достаточно отвлекающих мужской взгляд, чтобы успеть передать послание и убедиться, что их поэзия привлечет серьезное внимание». Выводы Уикс косвенно подтверждает высокий статус гомосексуальной литературы, а также мужские псевдонимы многих поэтесс Серебряного века, равно как и сами их судьбы (кто сейчас, кроме узких специалистов, читает Парнок, Хабиас, Радлову или Гиппиус?).