Читать «Сумма поэтики (сборник)» онлайн - страница 199
Александр Скидан
128
Об аристотелевском понятии катарсиса много спорят. Не вдаваясь в тонкости этих толкований, уместно будет напомнить о значениях слова katharsis, как их реконструирует Рене Жирар: «Греки называли словом katharma пагубный объект, выбрасываемый во время ритуальных операций – похожих, несомненно, на практику шаманизма, как ее наблюдают этнографы в разных частях света. Но слово katharma имеет еще одно, и главное, значение – приносимый в жертву человек, вариант фармака [“козла отпущения”]… Главное значение слова katharsis – таинственное благодеяние, оказанное городу убийством человека-катармы… Наряду с религиозным значением и значением шаманским, промежуточным, у слова katharsis есть еще и собственно медицинское значение. Катартическое средство – это сильнодействующее лекарство, удаляющее жидкость или субстанцию, присутствие которой считается вредным. Нередко считается, что само средство причастно природе болезни или, по крайней мере, способно усилить ее симптомы и тем самым вызвать спасительный кризис, который приведет к исцелению… Таким образом, перед нами та же процедура, что и с человеческой “катармой” в той ее интерпретации в категориях устранения, которую мы назвали мифологической. Перед нами также – на этот раз отнюдь не мифологический – принцип
129
Полностью это неоднозначное стихотворение – под заглавием «Ода Сталину» – впервые было напечатано только в 1989 году. Вдова и хранительница архива поэта, Н. Мандельштам, не желала его огласки, боясь, что оно может повредить образу Мандельштама – борца с «преступным режимом», последовательного, начиная с эпиграммы 1934 года («Мы живем, под собою не чуя страны…»), спровоцировавшей первый арест и ссылку, ненавистника Сталина. Вокруг «Оды» до сих пор не утихают дискуссии, сводящиеся в основном к вопросу: искренне ли Мандельштам восхваляет в ней Сталина – или же это вымученная попытка отвести надвигающуюся угрозу? Наиболее взвешенная позиция принадлежит Михаилу Гаспарову: «…народ принимал режим и принимал Сталина: кто по памяти о революции, кто под влиянием гипнотизирующей пропаганды, кто из отупелого долготерпения. Разночинная традиция не позволяла Мандельштаму думать, будто все идут не в ногу, а он один – в ногу. Ключевые стихи Мандельштама воронежских лет – это стихи о приятии: сперва режима, потом вождя. В центре первой группы стихов – “Стансы” 1935 г., напоминающие о пушкинских “Стансах” 1826 г. В центре второй группы – так называемая ода Сталину 1937 г., напоминающая о славословиях Овидия Августу в “Tristia”» (
