Читать «Сумма поэтики (сборник)» онлайн - страница 193

57

Бадью и Рансьер расходятся по целому ряду пунктов, однако в оценке «этического поворота» как реакции – в сильном, т. е. политическом, смысле слова – они едины. Для обоих этот «поворот» связан с крушением революционного освободительного проекта и выдвижением на его место в качестве точки референции фигуры радикального Зла (холокост). Символической датой торжества этого обращения вспять для обоих выступает 1989 год. «Лишившись всяких коллективных ориентиров, утратив представление о “смысле Истории”, не в состоянии более надеяться на социальную революцию, многие интеллектуалы, а вместе с ними и обширные сектора общественного мнения, политически примкнули к экономике капиталистического типа и к парламентской демократии. В “философии” им вновь открылись достоинства неизменной идеологии их вчерашних противников: гуманистический индивидуализм и либеральная защита прав человека от всех ограничений, накладываемых организованной ангажированностью. Вместо того чтобы искать условия некой новой политики коллективного освобождения, они в общем и целом приняли лозунги установившегося “западного” порядка» (Бадью А. Этика: Очерк о сознании Зла / Пер. с фр. В. Лапицкого. СПб.: Machina, 2006. С. 18). «Если нацистский геноцид обосновался в центре философской, эстетической и политической мысли спустя сорок, а то и пятьдесят, лет после открытия концлагерей, то объясняется это не только молчанием первого поколения уцелевших. Он занял это место где-то около 1989 года, когда рухнули последние остатки революции, которая до тех пор связывала политическую и эстетическую радикальность с разрывом исторического времени. Он занял место необходимого для этой радикальности разрыва времени, рискуя изменить его направленность, превратить этот разрыв в уже произошедшую катастрофу, от которой нас мог бы спасти только один из богов» (Рансьер Ж. Разделяя чувственное. С. 153). Собственно же философские предпосылки «этического поворота» Бадью и Рансьер видят по-разному. Для первого это – упрощенное и идеологически сверхдетерминированное прочтение этики Левинаса; для второго – аналитика «возвышенного» Лиотара. Однако и в том и в другом случае речь идет о подавлении эстетики и политики (эстетического поиска и политической воли), их подчинении моральному закону Другого.

58

Делёз Ж. Переговоры. 1972–1990 / Пер. с фр. В.Ю. Быстрова. СПб.: Наука, 2004. С. 217. – Фраза взята из диалога с Антонио Негри «Контроль и становление» (1990), посвященного (диагностированному Мишелем Фуко) переходу от дисциплинарного общества к обществам контроля, которые функционируют уже не через изоляцию (в больнице, тюрьме, школе, на заводе, в казарме…), но через постоянный контроль и мгновенную коммуникацию. Современное российское общество, похоже, представляет собой смешанный тип, некий гибрид «дисциплинарного общества» и «общества контроля».

59

Цит. по: Делёз Ж. Переговоры. 1972–1990. С. 222.

60

Впервые опубликовано в: Воздух. 2006. № 3.

61

См.: Скидан А. «Извлечь поэзию из ее же обломков…» (интервью) // Критическая масса. 2005. № 3–4.