Читать «В стране долгой весны» онлайн - страница 78

Подошел потный, возбужденный работой Кудесник.

— Кажись, управились, — вытирая платочком лицо, произнес он. — А то он всех деморализовал, точно наша прошлая жизнь низверглась. Брагин-то совсем расхворался. Я из той вон части, — он показал на самый большой чурбан, — как дуб слегка подсохнет, начну основную фигуру вырубать. Хочу эскизы вам показать. Я это давно задумал, и эскизов у меня много.

— Чего задумал-то? — не понял Дударин.

— Я же говорю, что фигуру хочу вырубить в честь вас, расстрелянных, символизирующую жизнь, мир. Поставим во дворе, рядом с мемориальной доской.

Дударин посмотрел на зияющую в асфальте, похожую на воронку от взрыва, яму, оставшуюся после корневища дуба.

— Земли бы нужно, — сказал он Кудеснику, кивая головой в сторону ямы.

— Повезли корневище, а назад привезут чернозем. Коммунхозники прислали трактор с тележкой.

— Вот и хорошо, — Дударин направился к сарайчику дворника.

— Так вечерком я эскизы занесу? — крикнул вдогонку Кудесник.

— Заноси, конечно…

Николай Николаевич попросил у Ефима лопату, мешковину и пошел опять к кустам. Он нашел совсем молоденький, в палец толщиной, дубок, осторожно, глубоко обкопал его, вместе с землей завернул влажной мешковиной и понес во двор. «Теперь Брагину еще двести лет можно жить», — улыбаясь, подумал Дударин.

Вина

Стаховы проснулись рано. Окно светлело, но свет, казалось, не втекал в комнату, а стоял серой плоскостью в окне.

Екатерина щелкнула выключателем, и окно померкло. Женщина принялась гладить выстиранное накануне белье. Вениамин, угрюмо посматривая себе под ноги, ходил по комнате, точно искал чего-то. Потом вышел в сени и принялся там что-то мастерить. Слышались то редкие — глухие по дереву и звонкие по металлу — удары молотка, то тоскливый, протяжный стон обозленного рубанка.

Екатерина работала медленно и старательно. Она тщательно отутюживала углы пододеяльников, расшитых синими цветочками, складки розовых наволочек с рядами прозрачных пуговок, тугие рубцы двуспальных, накрахмаленных до хруста, простыней. Но и в этой чрезмерной старательности ей не удавалось хоть на время уйти от горя. Прошлое напоминало о себе мучительной памятью о погибшем сыне.

В ту зиму Екатерина почти не спала. Сереже было пять месяцев, и он часто болел. Они жили в растрескавшемся деревянном двухэтажном доме, обреченном временем и местными властями на снос. Дом летом наспех подлатывали с оглядкой все на тот же неизбежный слом, который из-за недостатка жилья из года в год откладывался. У них была маленькая комнатка, как и у остальных жильцов, в основном непрактичных, бесшабашных молодоженов, втиснутых в этот дом как бы для испытания холодом. Екатерина тайком включала самодельный электрообогреватель — асбестовую трубу с толстой спиралью на четырех ножках, который поглощал уйму электричества. Часто горели самодельные предохранители, а из-за этого между жильцами промороженного дома вспыхивали по нескольку раз в день скоротечные и буйные, как ветер в поле, ссоры. И днем и ночью Екатерина боялась крепко заснуть: отключится электрообогреватель, комнату тут же выстудит, малыш во сне раскроется — и простынет.