Читать «В стране долгой весны» онлайн - страница 133

— Ты мог и не держать. Разве тебя за это осудили бы? Зачем ты держал его, зачем? Так бы отплакала, отголосила тайком и…

У нее навернулись слезы. На этом месте она всегда плакала. Это она только так говорит, но на самом деле… Васьсаныч все знает о ее страданиях.

— Чужой страх, чужая беспомощность придали мне силы, — бесстрастно продолжал шофер. — Дружкам моим не до шуток стало — ноги судорогой сводило. Говорю им: «Бейте ногами об лодку до крови». Они ленятся сапоги снимать. Ну я и с него сапоги болотные стащил, и с себя. Бью, значит, и его ногами об борт, и своими, да так бью, что лодка ходуном ходит. Все норовлю ударить об уключины, чтобы крови больше вышло. А уж катер близко, минуты нужно продержаться. Вода вокруг нас от крови коричневая. А я все бью и бью. Один-то из моих дружков руки отпустил, может, судорога всего схватила, а может, от переохлаждения организма сердце остановилось. А моряк-то только стонет, а я — ногами об борт и уключины. И тут катер выскочил из-за мыска, минут пять ходу до нас оставалось, а сил нет. Холод до самой души проник. Я знай бью об борт и его ноги, и свои. Он-то слабенько мычит и обвис как плеть. У самого сил нет, вот-вот разожму руки. Тут катер скорость погасил, чтобы к нам пристать, несколько метров до нас оставалось, и вот второй мой дружок не выдержал, поплыл к катеру, Трех метров не проплыл, под воду ушел. Ему с катера спасательный круг бросили, да где там, ушел. Нас полуживыми на палубу катера подняли, водкой растирали — выходили.

— Расскажи, как он очнулся?

— Я очухался быстро. Лежу хмельной, посмеиваюсь, а над ним все еще хлопочут. Вот он глаза открывает и в толк ничего не возьмет. Спрашивает: «Я на том свете, что ль?» Ну, тут гогот…

Она любила слушать этот жестокий рассказ. Женское сердце — потемки. Потемками для нее была собственная душа.

— Ну как вы тут? — спросил он, конечно, имея в виду свою жену Шурочку. — Погуливает? Знаю, знаю, что она не остепенилась и не остепенится, хотя у гроба моего каялась. Сказал бы, что все такие, но знаю, что ты не такая. Когда у женщины только в этом интерес в жизни, что ей остается делать? Душа быстро поддается соблазнам… Чего мы при жизни о чести так мало печемся?

— Не знаю. Я о ней стараюсь всегда помнить. Шурочка мечтает о хорошем, страдает, что плохое топчет ее. Мы все страдаем и все мечтаем.

— Хотел бы я Шурочку простить, а вот не получается, обида и горечь не зарастают. Помни, если оскорбишь, обидишь того, кто любил тебя, — ударишь по сердцу так, что он не только при жизни, но и в вечности боли не простит и не забудет. Береги честь-то.