Читать «История мировой литературы. Древний Ближний Восток» онлайн - страница 314

В центре древних языческих культур (и это подтверждают дошедшие до нас литературные тексты) находится миф об умирающем и воскресающем боге, связанный с обожествлением природного цикла, с культом плодородия и сексуальности (мифы об Осирисе и Исиде, Инанне и Думузи, Иштар и Таммузе, Баале Могучем и Анат и т. д.). Это свидетельствует о еще неполной выделенности Я из природного пространства, о проекции человеческих и природных отношений в божественную сферу. Отношения человека и Божества в этих мирах можно описать как магизм, в котором на первом плане неизбежно оказываются обряды и ритуалы. Сознавая себя зависимым от воли могучих богов (любой успех мыслился возможным только с их санкции), неспособным что-либо изменить в мироустройстве (достаточно вспомнить шумерские ме, в которых и благо, и зло – в равной степени божественные установления), человек стремился принести богам как можно более обильные жертвы, склонить на свою сторону того или иного бога. При этом боги мыслились как существа хоть и сверхъестественные и незримые для человека, но вполне материальные, зооморфные или антропоморфные (или сочетающие черты того и другого).

Только в древнееврейской культуре, молодой в сравнении с окружавшими ее великими древними культурами, рождается и постепенно все более кристаллизуется совершенно новое представление о Божестве и о взаимоотношениях Бога и человека. Бог впервые мыслится как чистая духовность и нравственный Абсолют. Он вне природы и вне истории, но Он открывается в истории, чтобы предложить людям Завет (Союз) по добровольному волеизъявлению. Он обещает человеку Свою верность, требуя взамен только верности и непорочности. Так на первый план в религиозном опыте выдвигается этическая сфера, сфера нравственного служения, а это неизбежно приводит к осознанию свободы воли и ответственности, к новой ступени самосознания личности. «Не растворение в экстазе, не уход в мистическое молчание, а живой человек, предстоящий перед Богом Живым, – такова религия Ветхого Завета, – пишет А. Мень. – В ней человек – не бессловесный раб и не бесплотный духовидец, а существо мятежное, противоречивое, обладающее напряженной волей и ярко выраженным личностным началом. И эту свою полноту личности, свою страстную душу человек приносит к подножию Бога».