Читать «Приговоренная. За стакан воды» онлайн - страница 36

— Твоего ангела-хранителя убили из-за тебя. Твой любимый губернатор Салман Тасир, предатель мусульман, купается сейчас в своей крови. В Исламабаде в него выпустили двадцать пять пуль из-за того, что он вступился за тебя. И поделом! Так что сиди смирно, а то хуже будет.

И Калил захлопнул дверь камеры.

Мое сердце сжалось и затрепетало, глаза наполнились слезами. За что? — воззвала я к небесам. Салман Тасир был хорошим человеком. Он управлял моей провинцией, самой большой и богатой в Пакистане, где живет 90 миллионов человек. Пенджаб называют «страной пяти рек» или «страной непорочных», и Салман Тасир был одним из них. Он был не таким, как другие политики, жадные до власти и денег, он всегда был гуманистом, не боявшимся противостоять талибам и исламистам. Когда губернатор узнал о том, что меня приговорили к смерти, он публично выступил в мою защиту. Он навещал меня в тюрьме и даже собрал здесь пресс-конференцию. В тот день я не знала, что мне придется обратиться к журналистам и, возможно, ко всему миру…

Мерзкий Калил распахнул дверь в камеру. Он был укутан в большое чистое теплое покрывало. Я до сих пор отчетливо помню, как он сказал мне холодно:

— К тебе пришли.

Я удивилась: в этот день Ашик не должен был навещать меня, а с адвокатом мы виделись несколько дней назад.

— Да шевелись ты уже! — крикнул Калил. — Пришли к тебе, говорю.

Я вздрогнула от неожиданности и его резкого голоса.

— Поторапливайся! Можно подумать, мне делать больше нечего.

Я снова вздрогнула и невольно подумала, что ведь ему действительно больше нечего делать. Вздрагивать — вот что у меня получается лучше всего с тех пор, как я оказалась здесь. Я вечно вздрагиваю по пустякам.

Чтобы не слушать больше громких возгласов Калила, я немедленно встала. От такой скотины всего можно было ожидать. Прежде чем переступить порог камеры, я быстро огляделась. Мое сердце сжалось. Странно, но когда я ухожу из этого гнилого места, которое ненавижу, я почему-то хочу сюда вернуться. Видимо, в конце концов я привыкла к этой могиле, в которой я до сих пор жива. Прикованная за руки и за ноги к ремню Калила, я сразу же узнала запах тюрьмы: совершенно особую тошнотворную вонь, смешанную с хлоркой и объедками. Мы шли по длинному коридору, по обеим сторонам которого были камеры, и наши шаги гулким эхом отражались от заледеневшего бетонного пола, выкрашенного поблекшей, облупившейся желтоватой краской. Я не слишком высокая, и все же я чувствовала, будто сводчатый потолок давил на меня, как в кладбищенском склепе. Замогильный голос раздался из-за тяжелых дверей:

— Тебе конец, Азия, пробил твой час.

И хохот. Пока остальные заключенные не присоединились, Калил заставил всех замолчать. Его раскатистое «заткнитесь!» разнеслось по всей тюрьме.

Идя навстречу неизвестности, я думала о том, что с того момента, как меня приговорили к смерти, прошло три месяца. Я прекрасно помнила визит министра по делам религиозных меньшинств, Шабаза Батти, на следующий день после этого ужасного известия. Он так подбодрил меня. Потом ко мне еще заходили несколько местных журналистов. Эти визиты как-то смешались у меня в голове, но я помню, что отвечала всем на одни и те же вопросы.