Читать «Над Арктикой и Антарктикой» онлайн - страница 5

— Аман, (приветствую), — отвечал восседавший на верблюде всадник.

— Кей де Кустанай? (Где Кустанай?)

Всадник сдвигал на лоб лисью шапку, с важностью оглядывал горизонт и махал в сторону рукой. Пилот благодарил и летел в указанном направлении. Средняя Азия, Казахстан научили строго беречь горючее, внимательно продумывать маршрут, примечать любую деталь в пейзаже. Это было моей первой практической школой, а Дальний Восток, куда меня вскоре перевели, стал подлинной академией.

Здесь оказались и масштабы покрупнее, и трудности побольше, и радости позначительнее. В Хабаровском аэропорту — полнейшая неустроенность. Четыре месяца пришлось спать в служебном помещении. Потом с грехом пополам получил комнатенку при аэростанции. Был молод, неприхотлив и удобствам не придавал особого значения. Главное — летать. Без этого не мог жить.

Моей летающей лодке предстояло работать на трассе Хабаровск — Сахалин. Маршрут этот даже дальневосточники, знающие подлинную меру мужества, нарекли трассой героев. Кстати сказать, открывал её Михаил Васильевич Водопьянов в 1929 году. Трасса действительно была труднейшей в Союзе (летом туманы, к осени коварные тайфуны, зимой морозы до тридцати пяти — сорока градусов). Она тянулась на тысячу двести километров: сначала вдоль Амура, разделенного на многочисленные рукава, потом над озером Кизи, через поросшие лесом сопки и постоянно бурный летом Татарский пролив… Конечным пунктом маршрута был Александровск — Сахалинский.

Зная, как переменчива и коварна погода на трассе, я не считал для себя зазорным вернуться и переждать, натолкнувшись на плотную стену тумана. А переждав, добирался до ближайшего телефона, чтобы узнать погоду. На аэродроме в Александровске трубку неизменно брал сторож дед Егор. Вооружённый берданкой, он с честью нес свою службу, зорко следя за складом горючего и никого не подпуская к телефону. Звонить приходилось долго и настойчиво, поскольку дед Егор был глуховат и по–стариковски медлителен. А дальше начинался сбор метеоинформации:

— Еропланный еродром!

— Как там видимость, дед?

Дед Егор отвечал не сразу, считая обязательным уточнить, с кем имеет дело.

— Александр Игнатьев? Ты, что ли?

— Нет, дед, Мазурук спрашивает,

— Мазурук, — голосовые связки напрягаешь до предела. — Ты, Илья Павлов?

— Я, дед Егор. Как видимость?

— Это сичас, погляжу. Минуты через две в трубке слышится хриплое дыхание, а затем дед докладывает: — Три столба, милок. Третий смутновато, но видать…