Читать «Час отплытия» онлайн - страница 123

— Точняк будут.

Витосу было приятно слышать свою фамилию и видеть, как гордятся рабочие мастерством отца. Но он все еще был под впечатлением заключительной сцены. Чем-то она как будто нарушила равновесие в его душе. Неприятный вроде осадок оставило это впечатление. Гак спокойно, в такт пологой зыби, раскачивался на шкентелях, и Витос не мог оторвать от него взгляда. И вдруг эта сценка с неожиданной яркостью вновь возникла перед его мысленным взором: гак нежно трется вместе с гашей о щеку комингса и внезапно — раз! — предательски бросает ее и, выскользнув из объятий, взмывает по мановению рук отца, а гаше ничего не остается, как с достоинством удалиться в одиночество. Вот он, весь отец, в этом коварном, предательском жесте. А ведь, наверное, и он когда-то объяснялся матери в любви, нежно обнимал и целовал ее, как вчера сам Витос обнимал и целовал Светлану.

«Он предатель, — смягчаясь, незло подумал Витос. — Но я плевать хотел на всякую там наследственность, я таким не буду. Никогда!»

— Тогда женись на Светлане, — откуда ни возьмись, тихо сказал Спорщик.

— И женюсь.

— А как же бокс, море? — Спорщик издевался самым утонченным образом, дошлый, противный Спорщик.

— А мы, — Витос напряг мысли, чтобы получше ему ответить, — а у нас будет, — он испугался этого взрослого слова «семья» и пропустил его, — у нас будет не по старинке, по-другому — без кастрюль и пеленок. Понятно? Столовые и прачечные, и полная свобода! Это будет союз мастеров спорта — гимнастки и боксера.

Витос даже лицом пояснел, так понравилась ему собственная отповедь Спорщику. И ты, умудренный читатель, не смейся над Витосом: ты был таким же в лучшие свои годы. А в том, что светлые мечты и мысли не стали твоей жизнью, отчасти виноват ты сам. «Тот, кто верой обладает в невозможнейшие вещи, невозможнейшие вещи совершить и сам сумеет», — поэт Гейне знал, что говорил!

VIII

Вячеслав Юрьич Перепанский стоит на мостике «Удачи» рядом с Эдуардом Эдуардычем Человечковым. Старшего механика и старшего помощника капитана плавбазы связывает еще дофлотская дружба. Точнее, они просто учились в одной мореходке, а сдружились уже здесь, на борту «Удачи». Дневная вахта чифа (и это вошло для обоих в привычку) стала временем встреч и курсантских воспоминаний друзей. В отличие от старпома, старший механик вахты не стоит, и если база не на ходу (не в проливе, не в тумане) и в машине хотя бы относительный по: рядок, дед волен распоряжаться своим временем. Чифов матрос Коля Худовеков уже привык к гостю на мостике, привык к его веселому кошачьему лицу, к постоянным подначкам;

— Что, Никовай-нидворай, опять будешь нас гонять по рубке дипвомом? — это о швабре, которой Коля шурует по линолеуму рулевой рубки. — Он у меня вот замовотив повста ковов на покраске, — это уже обращаясь к старпому, — теперь у тебя мовотит. Так и миввионером можно сдеваться, а?

Эдуард Эдуардович словно не замечает шкодливой улыбки кореша-деда. Он никогда не разделяет его шуток с матросом, не изменяет правилу дистанции с подчиненными. Дед всегда смешит его неисчерпаемыми хохмами времен «бурсы», порой доводя до слез, но, как бы чиф ни изнемог от смеха, стоит только Николаю обратиться к нему, Эдуард Эдуардыч вмиг перевоплощается, чтобы весомо уронить: «Ну конечно» или: «Нет, этого можешь не делать», и тут же напрочь забывает о матросе, снова как будто включает смех и басит, отвернувшись к деду: