Читать «Час отплытия» онлайн - страница 117

Помполит каждый день продувал микрофон, напоминал, как детям, что ноябрь — одиннадцатый месяц, что вот пятнадцатое, а вот уже шестнадцатое число, вторая половина, план горит, а план — это еще, мол, и премия, товарищи. Берите, значит, пример с бригады Ляпина, они, значит, за смену заморозили семьдесят тонн, на двадцать больше паспортной нормы. Да, заморозили, но как? Ляпин — рвач и бригаду себе сколотил на свой копеечный аршин. Время не выдерживают, гонят в трюм сырые блоки из морозилки. Их, как бракоделов, раздолбать бы, а он в пример ставит. Они ведь и в самом деле думают, что бога за бороду взяли; «Мы, морозилы, все в тельняшках. Нам чирик дай и не мешай!» Чирик — это червонец, десятка, которую они привыкли зашибать за смену. С двойным, беринговоморским коэффициентом это двадцать рублей. Причем «чирик» у них выходит, если работать нормально, не гнать сырую, непромороженную рыбу, которая может пропасть уже в пути, не дойдя до покупателя.

Александр Кириллович ходил по цеху с народным контролем как член комитета, смотрел и видел, как Ляпин работает, и сказал ему: «Что ж ты, змей, делаешь!» А те, которые «в тельняшках» (они и впрямь как один пижонили на смене в тельняшках с закатанными до плеч рукавами), заступались за своего вождя:

— Ты нашего бугра не трожь, Кириллыч, он дело знает.

— Так вы ж сырье гоните!

— А-а, Рязань все съест.

— Да не дойдет оно до Рязани, поймите вы!

— А эт забота не наша, выше есть головы, — кивали вверх, на капитанский мостик.

— Так вы же, хмыри, эти головы и дурачите!

— Ха-ха-ха! — ржали довольно. — Авось проскочит до Рязани, скоро БАМ пустят, не дрейфь, Кириллыч!

— По башке бы вам «бам» сделать, рвачи.

И тут они меняли тон на доверительный, почти интимный:

— Гляди, Кириллыч, сам — на рябухи (это на такси, значит) накинули сейчас рупь на рупь. На берег сошел, сел, проехал всего ничего, отдай чирик, а он ведь вот как достается, — и хлопали себя по хребту, — горбом. Согласен?

— Согласен, — спокойно злился Апрелев-старший, гладя себя по лысине. — Да только ради твоей «рябухи» я бы, к примеру, совесть свою в морозилке не оставлял. Понятно?

— И-эх, жизнь ты наша!.. Ты, Кириллыч, не отбивай хлеб у Бека, он без тебя справится.

Народный контроль молча слушал эту пикировку, а он хотел ответить «на Бека», да не успел.

— По-береги-и-ись! — рявкнули за спиной и покатили, покатили тележки с блок-формами, забитыми будущим браком, в разверстый зев морозильной камеры, по-драконьи дышащей ледяным кристаллическим паром…

Инструктаж он не слушал. За четырнадцать лет море достаточно само наинструктировало так, что в любой мореходке без всяких конспектов он мог бы читать курс техники безопасности в рыбной промышленности. Пусть сын теперь слушает.

А Бек что, думал Александр Кириллович, в двадцать восемь лет зеленый он еще для этой высокой должности. Хоть и говорят в таких случаях: «Гайдар в шестнадцать полком командовал», это не довод. Потому что Бек — не Гайдар, потому что время сейчас другое, потому что, наконец, не зря говорят: ломать — не строить. Перевоспитать рвача, поднять одного-единственного человека, пожалуй, потрудней, чем положить целый эскадрон белых. Вот на «Дружбе», на траулере, где они с капитаном, с Евгеньичем, вместе работали, помполит был — да, бывший дед, механик первого разряда. Все звали его просто Филиппычем. Он, может, из механиков и не ушел бы, да партком сказал — надо. И получилось, кстати, дай бог. Шкура у него соляром дубленная, корма, как говорится, в ракушках. Такой кит на блесну не клюнет. Ляпин у него бы в бригадирах не задержался. А план и без «тельняшек» делали.