Читать «Поэзия журнальных мотивов» онлайн - страница 4

Эта тоскливая струна внутреннего разлада слышится например в поэзии г. Фета, и только близорукие не замечают ее за страстными звуками любви.

Находят дни: с самим собоюБороться сердцу тяжело…И духа злобы над душоюЯ слышу тяжкое крыло.

Самая любовь – страстная и мечтательная – является у г. Фета лишь как бы исходом из замкнувшегося круга внутренних страданий. Есть у г. Фета одно стихотворение, в котором жажда счастья и недуг сомневающегося духа выразились очень ясно; стихотворение это озаглавлено: Весенние мысли.

Снова птицы летят издалекаК берегам, расторгающим лед,Солнце теплое ходит высокоИ душистого ландыша ждет.Снова в сердце ничем не умеришьДо ланит восходящую кровь,И душою подкупленной веришь,Что как мир бесконечна любовь.Но сойдемся ли снова так близкоСредь природы разнеженной мы,Как видало ходившее низкоНас холодное солнце зимы?

Только в редкие мгновения страсти, когда рассудок теряет свою власть, поэт находит короткое, но полное счастье:

О, называй меня безумным! НазовиЧем хочешь. В этот миг я разумом слабеюИ в сердце чувствую такой прилив любвиЧто не могу молчать, не стану, не умею!

Из этой борьбы неудовлетворенного духа с жаждою счастья, самозабвения, проистекают два параллельные течения, проходящие по всей поэзии г. Фета: скорбное томление души и поэтическое чувство, обращенное к женщине. Только подле любимого существа находит поэт разрешение своего недуга; тяжкое крыло «духа злобы» перестает веять над нам, а больная душа волнуется «негою томательной» во власти «несказанного стремления». Припомним прелестные строки из стихотворения Муза:

Мне Муза молодость иную указала:Отягощала прядь душистая волосГоловку дивную узлом тяжелых кос;Цветы последние в руке ее дрожали;Отрывистая речь была полна печалиИ женской прихоти, и серебристых грез,Невысказанных мук и непонятных слез.Какой-то негою томительной волнуем,Я слушал, как слова встречались с поцелуем,И долго без нее душа была больнаИ несказанного стремления полна.

Стихотворение это задумано в антологическом роде, но у г. Фета античная муза превратилась в мечтательный, полупрозрачный призрак северной поэзии. Напрасно искали бы мы в нем пластичности, роскоши и силы: это мечтательный, бледный образ, созданный из серебристых лучей месяца:

Если зимнее небо звездами горитИ мечтательно светит луна,Предо мною твой образ, твой дивный, скользит,Словно ты из лучей создана.И светла и легка, ты несешься туда…Я гляжу и молю хоть следов…И светла и легка – но за то ни следа,Только грудь обуяет любовь…

От этого мечтательного образа веет севером, словно от героини зимней сказки:

Знаю я что ты, мамотка,Лунной ночью не робка:Я на свете вижу утром.Легкий оттиск башмачка.Правда, вон при свете лунномХолодна, тиха, ясна;Правда, ты не даром, друг мой,Покидаешь ложе сна;Бриллианты в свете лунном,Бриллианты в небесах,Бриллианты на деревьях,Бриллианты на снегах.Но боюсь я, друг мой малый,Как бы в вихре дух ночнойНе завеял бы тропинкуПроложенную тобой.