Читать «История Англии от Чосера до королевы Виктории» онлайн - страница 407

Это движение за муниципальную реформу, поддержанное государством, предотвратило социальную катастрофу. Смертность, столь высокая в городах ранневикторианского периода, быстро падала, городская жизнь с чисто материальной стороны делалась более сносной, а начальное образование стало всеобщим. Тем не менее во многих отношениях городская жизнь была для XX столетия печальным наследством. Современный город, разрастающийся без всякого плана, лишен определенной формы и очертаний; он представляет угнетающую клетку для человеческого духа. Городская и пригородная жизнь современной Англии не действует на воображение, как действовала старая деревенская жизнь на нашем острове или городская жизнь античной и средневековой Европы. Гражданская гордость и гражданское соперничество между промышленными городами севера были чисто деловыми, а вовсе не эстетическими. Одной завесы дыма и сажи было достаточно, чтобы отбить охоту к каким бы то ни было стремлениям к красоте или радости во внешней стороне жизни.

Новые города были слишком большими, чтобы иметь какое-то индивидуальное единство или характер или даже выглядеть так, как выглядели Афины, Рим, Перуджа, Нюрнберг, тюдоровский Лондон и тысячи других старинных городов. И в довершение несчастья городского планирования в Викторианскую эпоху практически не существовало. Государство разрешило землевладельцам и спекулянтам-подрядчикам застраивать современную Англию в соответствии с их частной выгодой, очень часто совершенно не думая об общественных удобствах или благополучии. На обширных территориях Лондона и других городов не существовало открытых пространств, специально отведенных для детей, единственным местом для игр которых вне школьного двора оставалась суровая и безобразная улица. Для миллионов людей отрыв от природы был полным и столь же полным был отрыв от всякого благородства, красоты и выразительности в пустынях больших улиц, на которых эти миллионы воспитывались как в преуспевающем пригороде, так и в трущобе. Новое образование и новая журналистика являлись результатом этой обстановки и разделяли ее природу. Нация, воспитанная при таких условиях, могла сохранить многие сильные черты характера, могла даже, при лучшей пище и одежде, улучшаться в физическом отношении, могла развить острый ум и смелое, бодрое, юмористическое отношение к жизни, но сила ее воображения неизбежно должна была уменьшиться; начался период постепенной стандартизации человеческой личности.

1870 год был поворотным моментом в истории образования и, следовательно, в социальной истории. Образование было не только национальной потребностью, с необходимостью которой соглашались политические деятели; оно было также главной ареной столкновений между религиозными сектами. Главной причиной отставания английского образования в середине царствования Виктории являлось то, что ни одно правительство – ни вигов, ни тори – не могло придумать способа установления такой национальной системы образования за общественный счет, которая не была бы горчайшим оскорблением или для диссидентов, или для англиканской церкви. До отважного начинания Гладстона в 1870 году все правительства отступали перед опасностью погрузиться в это море беспокойств. Сеть добровольных школ, оплачиваемых при помощи частных пожертвований, распространилась благодаря религиозному и сектантскому рвению по всей стране, но в то же время это рвение отпугивало обе политические партии от энергичного разрешения вопроса об образовании как национального дела.