Читать ««Ильюшины» в боях за Родину» онлайн - страница 32
Александр Самойлович Магид
Красив штурмовик в полете!
Кто не любовался парящей стальной птицей! Кто на фронте не следил за боевыми действиями грозной машины, символизирующей нашу силу, наше величие, нашу волю к свободной жизни, к победе! [69]
Но бой есть бой. И раз идет война, значит есть и потери. Тяжело и больно смотреть на штурмовик, беспомощно распластавшийся на земле. Погнут винт. Нелепо торчат из разбитого крыла куски металла. Ветер гуляет в дыре, образованной разрывом снаряда в борту фюзеляжа, он старается сорвать обшивку с рассеченного пулеметной очередью киля. И кажется: прекрасная машина мертва…
Но полно, точно ли мертв самолет? Может быть, он только ранен? Пусть тяжело, но, может быть, удастся его спасти?
У разбитой машины появляются «врачи». Это — ремонтники.
Грянула война, и жизнь предъявила к этим рядовым работникам совсем иные требования. После боя, если стальные птицы возвращались на аэродромы израненными, надо было произвести немедленный и тщательный ремонт. И кто же мог лучше, быстрее вылечить машину, как не эти люди, так хорошо изучившие ее? Многие бригады ремонтников в первые же дни вероломного нападения фашистов получили одновременно «боевое крещение» и новую профессию — восстановителей самолетов.
Они совершали порой чудеса, воскрешая самолеты.
Полевой ремонт не был новостью для ремонтников. И до войны им случалось ремонтировать машины в полевых условиях — без стапелей, стендов, всевозможных приспособлений, которые так облегчают труд монтажника на предприятии. Это была хорошая школа.
Но только на фронте люди поняли по–настоящему, что такое полевой ремонт самолета на войне. Это работа на открытом воздухе — и в вьюгу, и в снегопад, и в дождь. Это жизнь в землянках, палатках, а то и просто в шалаше. Это бомбежки [70] фашистских самолетов и артиллерийский обстрел, и подчас минометный огонь… Но это ни с чем не сравнимая радость победы, когда, взревев мощным мотором и набирая скорость, взмывает в небо воскрешенный тобой самолет!
Ни стапелей, ни готовых агрегатов. Все равно — штурмовик должен быть восстановлен! Из снарядных ящиков, пустых бочек, остатков разбитого грузовика и тут же срубленного дерева молниеносно сооружается «стенд».
Да, самолет пострадал сильно — просто непонятно, как удалось летчику довести до своей базы израненную машину! Хвоста у нее уже вовсе нет. Но хвост сохранился у другого самолета, который невозможно восстановить. И «авиахирурги» делают «пересадку» хвостовой части одного штурмовика на другой.
Тридцатиградусный мороз. Фронт в двадцати километрах — и фашистские самолеты не дают ни минуты покоя. Но это была уже привычная обстановка полевого ремонта на фронте. И, сетуя на короткий зимний день, либо радуясь светлой лунной ночи, поругивая мороз и наглых фашистов, длинными пулеметными очередями взбивавших вокруг снег, ремонтники работали с тем же мастерством, что и раньше, но только скорее, торопясь вернуть в строй еще один «ил».
