Читать «Дагестанская сага. Книга I» онлайн - страница 122

А посему люди продолжали жить беспечно, работать как надо и расслабляться на отдыхе возле таких же близких им по крови и по духу людей. Наслаждаясь миром, они предпочитали не говорить о войне, и лишь случавшаяся периодически в их городке воздушная учебная тревога напоминала людям о том, что мир надо охранять оружием.

Глава 2

Имран и Далгат с самого детства были так дружны, что дома их прозвали «неразлейками». Пожелай кто-то найти между обоими хоть какое-то сходство. Это было бы крайне затруднительно, ибо ни внешне, ни внутренне они не были схожи ни в чём.

Обаятельный повеса и неотразимый, словно романтический герой, Имран поразительно напоминал юного Раджа Капура, индийского «бродягу», обожаемого всеми советскими людьми, и мог с первой же минуты расположить к себе кого угодно, если, конечно, желал того. Он был душой любой компании, покоряя всех и каждого весёлым нравом и обходительными манерами.

– Имран, спой нам что-нибудь, ну пожалуйста! – раздавалось через пять минут после его появления, и он, не заставляя себя долго упрашивать, с удовольствием откликался на просьбы, благо, природа щедро одарила его музыкальным слухом и чудесным тенором.

Далгат был другим. Он не пел и не покорял сердец, предпочитая держаться в тени своего названого брата, но от него исходила внутренняя сила, схожая с внешней безмятежностью мирно спящего, но готового в любую минуту проснуться вулкана.

За его кажущейся медлительностью и даже флегматичностью скрывался цепкий ум, вбиравший в себя огромное количество знаний, в погоне за которыми он не ленился подолгу сиживать в уютной городской библиотеке или оставаться после занятий в кабинете химии, физики или истории, забирая от учителей то, что недополучил на уроке.

Он поглощал знания, как голодный едок поглощает хлеб, и в глубине своей пытливой души лелеял дерзкую надежду увидеть мир, хотя и понимал, что это вряд ли возможно, ибо невидимый «железный занавес» прочно держал страну закрытой от остального мира, и лишь некоторым счастливчикам удавалось иногда проникнуть за пределы Союза.

Из смутных детских воспоминаний Далгат вынес комнату, освещаемую лампой под бежевым абажуром, и кресло-качалку, где вечерами любила сидеть с вязанием его мать, а рядом, за письменным столом, ему виделся отец, вечно что-то пишущий или просматривающий бумаги, от которых он время от времени отрывался, чтобы подойти к игравшему здесь же, на мягком пушистом ковре, сынишке и, присев на корточки, ласково что-то спросить, а затем, улыбнувшись жене, вновь вернуться к бумагам.

Память мальчика сохранила лишь эту картинку. Смутно помнил он и няню Полю, которая также была частью далёкой махачкалинской жизни и жила теперь где-то в Новосибирске или Архангельске, словом, где-то там.