Читать «Прошлые жизни и ваше здоровье» онлайн - страница 13

Чтобы у меня рассеялись все сомнения по поводу клеточной памяти, Франсина вскоре преподала мне еще два урока, устроив две «случайные» (а как же!) встречи, которые показали мне, что клеточная память является неоспоримым фактом. Первой была Юлия, женщина чуть старше пятидесяти. Незадолго до этого моя подруга-врач успешно пересадила ей почку. Юлия никогда прежде не прикасалась ни к алкоголю, ни к табаку, но, едва очнувшись от наркоза, она захотела закурить и выпить мартини, — как выяснилось, таковы были пристрастия донора. Я сумела избавить женщину от этих желаний, убедив под гипнозом ее новые клетки, что в теле, где они живут теперь, эти пристрастия неуместны.

Второй случай оказался еще более ярким и эффектным. Десятилетней Молли пересадили сердце семнадцатилетнего Дэвида, погибшего от удара ножом. Расследование этого преступления зашло в тупик: у полиции не было ни зацепок, ни подозреваемых. Но вот, через несколько месяцев после убийства, девочке начали сниться кошмары: темная фигура в лыжной маске поджидает ее в засаде с ножом в руке. В состоянии гипнотического транса Молли сумела преодолеть свой страх, снять с лица геммой фигуры лыжную маску и узнать в поджидавшем ее молодом человеке некоего Мартина. Его лицо и имя не были знакомы девочке, но, как выяснилось, этот парень был давним знакомым Дэвида. Мы уведомили об этом полицию, Мартина допросили, и в конце концов он сознался в совершении убийства. И это стало возможно только благодаря клеточной памяти и ее тесной связи с истиной, которой владеет наш дух.

После этих случаев я стала относиться к клеточной памяти так, как многие люди относятся к своему компьютеру: чем больше я узнавала о ней, тем больше перспектив передо мной открывалось и больше хотелось узнать.

И как выяснилось, я тогда едва лишь прикоснулась к самой поверхности этого глубочайшего явления.

Родимые пятна

Один мой хороший друг, невропатолог, разделяющий мое пристрастие к исследовательской работе, однажды предложил мне присоединиться к изучению возможной связи между родимыми пятнами на телах людей и их врожденными заболеваниями. Мой друг был уверен, что родимые пятна не являются произвольными особенностями пигментации кожи.

Он попросил меня провести опрос среди моих многочисленных клиентов, чтобы параллельно с экстрасенcорным чтением и регрессиями в прошлые жизни выяснить, нет ли какой-то связи между родимыми пятнами на телах людей и состоянием их здоровья.

Родимые пятна — это не та тема, которая интересовала меня, но почему было не оказать своему другу маленькую услугу? Если бы он оказался прав, это могло бы стать прекрасным новым диагностическим средством. Однако, честно говоря, я в этом сомневалась, и отвечая: «Конечно, я с удовольствием к тебе присоединяюсь. Можешь на меня рассчитывать», — я вложила в свой голос гораздо больше воодушевления, чем испытывала.

Когда я решила приступить к изучению родимых пятен, клиент по имени Билли пришел ко мне на сеанс для регрессии, чтобы выяснить, кого из своих нынешних знакомых он мог знать в прошлых жизнях. Здесь нам не повезло. На самом деле единственной жизнью, куда он попал, были двадцать два года, прожитые им в начале девятнадцатого столетия. Он тогда был американским индейцем и умер в битве: истек кровью от раны в правую ногу, в нескольких сантиметрах ниже колена. Это была жизнь отважного человека, полная волнующих и трагических событий. Я так увлеклась рассказом Билли, что чуть не забыла спросить, нет ли у него родимых пятен. Есть. Всего одно. Пурпурный участок, похожий на жестокую не затянувшуюся рану, в нескольких сантиметрах ниже правого колена. Я до сих пор помню, как он смутился, когда я изумленно глазела на это родимое пятно — глазела слишком долго и слишком недоверчиво. Дело в том, что он не помнил рассказанного им во время регрессии, поэтому не мог знать, как я изумилась, увидев отметку, в точности похожую на смертельную рану, нанесенную ему почти два столетия назад. Причем находилась она именно в том месте, куда его ударили ножом в прошлой жизни.