Читать «Письма с фронта. 1914–1917» онлайн - страница 37

Осипа до сих пор нет, и я начинаю думать, что он где-нибудь петляет, отыскивая меня. Вчера месяц, как он выехал из Дрогобыча. Я мог бы без него обойтись, у меня народу к моим услугам много, но он везет мне от тебя весточку, а ее-то мне уже недостает, недостает твоего почерка, твоего рассказа о всем том, что у вас теперь совершается.

Я проболел животом день (скорее тошнотою), принял меры (ничего не ел и не пил, кроме чая с лимоном) и теперь оправился, но зато заболели мой штаб-адъютант, начальники разведчиков и пулеметной команды – все трое животами с приподнятой температурой, и я работаю с молодым подпоручиком… всё у нас идет сложнее, с запинками, и над ним шутят все: «Он нашего командира измучает, целый день с докладами… хочет приучить к себе начальство…» и далее в таком тоне. Ребята все хорошие и рабочие, народ веселый, исключая пулеметчика, который очень меланхоличен. Говорят, его жена – первая красавица в Екатеринославе, а детей нет, и он очень и тоскует, и беспокоится… Все возможно, но меланхолия его бросается в глаза, а человек очень хороший.

Повторю тебе свой адрес: «В действующую армию. 133-й пех[отный] Симферопольский полк. Мне (чин, имя, отч[ество] и фамилия)». Как ты, золотая моя рыбка, себя чувствуешь, как наши малыши… как мне все это хочется знать. Получишь от тебя твое милое письмо – и всё как-то обновляется, как будто вновь идешь в дело, веселее и бодрее… Крепко и много раз всех вас целую, обнимаю и благословляю.

Ваш отец и муж Андрей.

Целуй папу с мамой.

Генерал Павлов по поводу моего ухода написал очень коротко и просто, но очень для меня лестно. Основная мысль, что в течение трех месяцев войны он наблюдал меня, и всегда и при всех условиях [я] проявлял высокие боевые качества. На днях от имени полка послал телеграмму, прося передать благодарность Его Им[ператорскому] Высоч[еству], Наслед[нику] Цесарев[ичу].

Шельбицко, 20 ноября 1914 г. (Возле старого Самбора)

Дорогой мой Женюрок,

вчера был у меня большой праздник – получил от тебя сразу три письма. Погода вечером была дивная: тихий догорающий день в горах с удивительной игрой света на вершинах и склонах, с журчанием ручья вдали… Я только что отправил запрос командиру нестр[оевой] роты и требование явиться ко мне начальнику хоз[яйственной] части и начал бродить взад-вперед по тропинке, то любуясь природой, то продумывая, как я буду пробирать провинившихся… Второе скоро улеглось, но природа долго еще тянула к себе и путем сложной связи дотянула до вас… и я тихо-тихо шагал по тропинке и думал о вас до мелочей, до самых крошечных подробностей… Пришел нач[альник] хоз[яйственной] части и вывернулся довольно благополучно, а главное, еще до его прихода привезли людям хлеб, а лошадям – овес. Потом появился тюк писем – моя идея, которая начинает хорошо налаживаться – и я пошел наблюдать, как их будут сортировать для отправки по ротам. Пришла целая уйма, в среднем около 150 на роту или команду, т. е. почти 3 т[ысячи]. Уже разбор приходил к концу, как вдруг мне офицер дал одно, скоро последовало второе и третье. Первое было от папы от 6 августа, т. е. меня оно отыскало на четвертый месяц; в нем папа между прочим поздравлял меня с боевым крещением по поводу дела у Городка 4 августа. С тех пор пережито так много, и строки папы звучали чем-то очень далеким, значительно позабытым. Твои письма за № 60 и 61 от 3 и 5 ноября – это ведь совсем недавно. Первое ты писала, когда я с полком вел первый серьезный бой, борясь против значительного и горячо напиравшего противника; тогда я и потерял много.